Я пожал плечами.
— Не пойму, — и обратился к мужчине: — Ар ю гоуин ту сиик ёр кэт? — «Вы собираетесь искать свою кошку?»
Мужчина глядел на нас, наморщив лоб.
— Полиш? — спросил он наконец.
— Какой «полиш»? — не понял мой братец. — «Полированные» мы, что ли? В смысле, воспитанные?
— Нет, — ответил я. — Он спрашивает, не поляки ли мы… Нот полиш, рашенз, — уведомил я мужчину. — «Мы не поляки, мы русские».
Мужчина вдруг заулыбался.
— Bin gar keine Russin, stamm' aus Litauen, echt deutsch, — сообщил он.
— Чего-чего? — Ванька выпучил глаза. — Чего он талдычит?
— Насколько понимаю, по-немецки, — сказал я. — Что-то насчет того, что он не русский, а немец из Литвы.
— Этого еще не хватало! — произнес мой братец. — А кошка-то здесь при чем?
— Наверно, он живет одиноко, и кошка — его единственный друг, — предположил я. — Луук фор ёр кэт, — обратился я к мужчине: «Ищите, мол, наконец, вашу кошку!»
Он опять разразился длиннющей цитатой по-английски, из которой я, напряженно вслушиваясь, выудил «нот нау» и «эйти йерс эгоу», и опять «кэтс», «кэтс» и «кэтс». Причем, говоря «кэтс», он стал нам подмигивать.
— Слышь, а он не того, не тронутый? — прошипел мой братец. — Чего он сейчас-то говорит? Что ты в лице изменился?
— Он говорит что-то вроде того, что ищет кошку или кошек, которая не сейчас здесь живет, а жила восемьдесят лет назад, — ответил я. — То есть, может, он еще о чем-то говорит, но я больше ничего не могу понять.
— Точно, псих! — Ванька стал опасливо, бочком отодвигаться подальше от незнакомца. — Слушай, он нам ничего не сделает, а?
— Вроде он тихий, — пробормотал я, искоса наблюдая за мужчиной.
А тот, посчитав, видимо, что все необходимые объяснения нам даны, достал фотоаппарат, сфотографировал вид на крыши, потом показал на противоположные окна, глядевшие на улицу:
— Мэй ай?.. — «Можно мне?..»
— Йес! — энергично закивал я. — Йес, оф корс! («Да! Да, конечно!»)
Он, не медля, сфотографировал вид из других окон и, опять приподняв шляпу и рассыпавшись в благодарностях, стал откланиваться.
Мы его, естественно, не удерживали.
— Уф!.. — сказал Ванька. — Слушай, что это был за тип? Совсем больной! Он ведь прирезать нас мог!
— Насчет «совсем больной» — это да, — сказал я. — А насчет того, чтобы сделать нам что-то дурное… нет, не думаю. По-моему, это один из тех чудаков, которыми так славится Англия. Вспомни у Диккенса — и мистера Дика из «Дэвида Копперфилда», и Ноггса из «Николаса Никльби», и многих других. Любой из них мог сначала малость напугать, и только потом все разбирались, что это человек не только безвредный, но и хороший.
