И имя у него было причудливое, под стать характеру: Виссарион Северинович. И не запомнишь сразу, и не выговоришь.
Судя по всему, он сейчас с удовольствием выдавал очередную порцию своих баек заезжим яхтсменам.
Увидев нас, он энергично замахал нам рукой:
— Эй, ребятки, идите сюда!
Мы подошли поближе и остановились метрах в пяти от костра. Яхтсмен, помешивавший варево в котелке, опасливо покосился на Топу:
— Не кинется?
— Нет, — ответил я. — Он спокойный. Топа, сидеть!
Топа сел и, склонив голову набок, стал с любопытством рассматривать путешественников.
— Вот! — заявил смотритель маяка, указывая на нас. — Сыновья начальника заповедника. Можно сказать, главного человека в наших краях! У них и спросите.
— О чем спросить? — осведомился второй яхтсмен, подтаскивавший к костру хворост и высохший топляк.
— Спросите, есть ли при заповеднике научная станция. — Он повернулся к нам. — Есть? А?
— Ну есть, — ответили мы.
— И при научной станции специальный водоем, типа садка? В который иногда рыбу очень издалека привозят изучать, как она приживется в наших условиях.
— Ну есть, — опять подтвердили мы.
— Вот! — торжествующе провозгласил смотритель. — Оттуда она и взялась!
— Кто? — спросил Ванька. Ведь мы не слышали начала разговора.
— Черноморская акула, — со смешком ответил третий яхтсмен, в этот момент перекатывавший огромный камень, чтобы придавить им растяжку палатки. — Виссаверин… тьфу, Виссарион Северинович уверяет, что сам ее поймал.
Я что-то не помню никакую черноморскую акулу… — нахмурился Ванька. Что до меня, то я похихикивал в кулак.
— Так это ж был строго секретный эксперимент! — завелся смотритель маяка. — Никому было знать не положено, даже вам! Я и сам никогда не узнал бы, если бы эта тварь не запуталась в моих сетях! Ох, перетрухнул я тогда! Я потом еще больше удивился.
— Где же она теперь? — осведомился первый яхтсмен — тот, что занимался готовкой.
— Съели, — скорбно сообщил смотритель маяка. — Народ-то у нас жуть какой голодный! Я ее на берегу оставил, за тачкой пошел, потому что на себе ее было не унести, а возвращаюсь — всю уже на куски растащили. Потом говорили, что мясо жестковатое и странно попахивало, хотя ничего, есть можно.
Яхтсмены расхохотались:
— Ну ты, дед, даешь!
— Точно говорю, — обиделся смотритель маяка. — У меня плавник остался, потому как несъедобный и на берегу его бросили. Могу предъявить. Я-то думал из всей рыбины чучело сделать, да вот не довелось… Но я к тому все это, что вы все-таки с оглядкой здесь купайтесь. Все-таки центр научных экспериментов рядом, мало ли что. А вдруг эта акула акулят наплодить успела, перед тем как я ее поймал?
