Он говорил все более сбивчиво, было ясно, что мысли его кипят, но он не в силах привести их в порядок. И незаметно для меня, как-то вдруг, начал говорить о своей личной жизни.
- Мы вообще не умеем жить. Вот - я живу плохо, трудно. Это даже со стороны видят. Старик ткач, приятель моего отца, недавно сказал мне: "Брось фабрику, Савва, брось да уйди куданибудь. Не в твоем характере купечествовать. Не удал ты хозяин". Это - верно! Но куда же я уйду? Хотя есть люди, очень заинтересованные в том, чтоб я ушел или издох...
Он болезненно засмеялся.
Мне рассказывали, что, когда Савва приезжал на фабрику, мальчишки били камнями стекла в окнах комнат, где он жил, и было установлено, что мальчишкам платят за это по двугривенному. Слышал я также, что Савва получает анонимные письма с грозами убить его.
- Правда это?
- Ну да, - ответил он - Меня, видишь ли, хотят перевоспитать и немножко пугают. Я, конечно, хорошо знаю, откуда это идет. Не думай, что от революционно настроенных рабочих, но мне хотят внушить, что именно от них. Тут действуют хулиганы, способные за трешницу и не на такие пустяки. У меня письма с покаяниями таких ребят, - за покаяние, конечно, просят уплатить. Один кающийся - его я велел рассчитать - даже назвал человека, подкупившего его избить меня. В комнатах у меня делают обыски, недавно украли "Искру" и литографированный доклад фабричного инспектора с моими пометками...
Закрыв глаза, он вздохнул:
- Одинок я очень, нет у меня никого! И есть еще одно, что меня смущает: боюсь сойти с ума. Это - знают, и этим тоже пытаются застращать меня. Семья у нас - не очень нормальна. Сумасшествия я действительно боюсь. Это - хуже смерти...
Я попробовал разубедить его, но он сказал, махнув рукою:
- Брось. Я грамотен. Знаю.
Заговорил о Леониде Андрееве:
- Он тоже боится безумия, но хочет других свести с ума. Я скромнее его. У нас и в Соединенных Штатах одно и то же: третье поколение крупных промышленников дает огромный процент нервно и психически больных, дегенератов. Ты знаешь это?
Видимо, он внимательно следил за этим явлением: перечислил мне длинный ряд русских и американских семей, отмечая с точностью и в терминах психиатра признаки и факты дегенерации.
За окном потемнело и все хлестал, гудел дождь, взвизгивал ветер.
- Поедем куда-нибудь? - предложил Савва.
Поехали в театр, но дорогой Морозов, остановив извозчика, сказал:
- Нет, пойду домой, лягу спать... Прощай...
И, подняв воротник пальто, нахлобучив шляпу, ушел.
