— Э, — ответил дед, — это у нас передавалось от отца к сыну, и в то время как в памяти других людей сохранилось немногое, в нашей семье обо всем этом хорошо помнили, но держали все в строгой тайне и боялись делиться этим с людьми. Только в кругу семьи говорили о том, чтобы ни один ее член не забывал, что укрепляет дом, а что его разрушает, что дает благодать, а что лишает ее. Ты сам видишь по моей старухе, как она не любит, когда обо всем этом говорят прилюдно. Однако мне кажется, что можно и дальше рассказывать о том, к чему приводят высокомерие и заносчивость. Поэтому я не скрываю эту историю и не впервые рассказываю ее в кругу хороших друзей. Мне всегда казалось: то, что так много лет дает счастье нашей семье, не повредит знать и другим, и несправедливо делать тайну из того, что приносит счастье и Божию благодать.
— Ты прав, родич, — согласился кум, — но я хочу тебя спросить еще об одном: неужели дом, который ты-снес семь лет назад, был тем самым древним домом? Я не могу в это поверить.
— Нет, — сказал дедушка. — Тот дом нужно было снести еще почти триста лет назад: все то, что удавалось с Божьей помощью собрать с полей и лугов, уже в нем не умещалось. Однако семья не хотела с ним расставаться, да и новый строить было нельзя: все помнили, что случилось с прежним домом. Все были в большом смущении и наконец решили спросить совета у одного мудрого человека, который якобы жил в Хаслебахе. И тот вроде бы ответил, что дом строить можно, но только не где-нибудь, а на месте старого, но они, дескать, должны сохранить в целости две вещи: старую деревяшку, в которой замурован паук, и прежние помыслы, благодаря которым паук сидит запертым в щели, — и тогда вся благодать перейдет на новый дом. Так был построен новый дом, в котором закрепили старый столб, из которого паук не посмел выйти. А помыслы его жителей, как и Божье благоволение, остались неизменными. Но и этот дом стал старым и недостаточно большим для разросшейся семьи. Деревянные стены источил древоточец, и они прогнили, только этот столб остался невредимым и таким же прочным, как железо. Уже моему отцу следовало бы строиться заново, но он все тянул с этим, так что очередь дошла до меня. После долгих колебаний я все же решился на постройку. Как и мои предшественники, я приладил старый столб к новому дому, так что паук остался на месте. Однако признаюсь: никогда в жизни я еще так истово не молился, как тогда, когда держал в руках этот роковой кусок дерева; рука и все тело у меня словно горели в огне, и я непроизвольно поглядывал, не появляются ли у меня на руках и на теле черные пятна; словно гора свалилась, с плеч, когда наконец все встало на свои места. И тогда я еще больше укрепился в вере, что ни я, ни мои дети и внуки не будут бояться паука, пока они боятся и чтят Бога.
