— Не имеет значения. К тому же, Вы ехали совсем в другую сторону.
— Может быть.
— Тогда, может быть, Вы оставите меня в покое? Я и так слишком потворствую греху.
— А в чём же грех?
— В Ваших мыслях. Да разве девушка не потворствует греху, разговаривая наедине с мужчиной?
— Но мы же не наедине.
— Этого еще не хватало! Езжайте, куда ехали.
— А если моя лошадь нуждается в отдыхе?
Она пожала плечами и промолчала.
— Ламаха привезли из страны между двух морей. Говорят, его предки были в родстве с лёгконогими животными Святой Земли. Если хотите, я на время уступлю Вам седло моего скакуна.
Баннерет лгал, стараясь произвести на девушку впечатление — у Ламаха и лошадей Аравийской пустыни не было ничего общего, да и вырос он не на берегах Балтийского моря, а на лугах северной Англии.
— Я, кажется, уже говорила, что не нуждаюсь в помощи, — с легким раздражением ответила девушка.
— Хотите, я подарю Вам иноходца? Вашим ножкам не престало ходить по земле.
Это предложение было опрометчиво: годового дохода от поместья хватило отцу, а затем его сыну на содержание пяти лошадей, из которых по-настоящему хороших было только две — иноходец и основной боевой конь.
— Вы переходите все границы! — возмущенно ответила баронесса и гордо отвернулась
— Смиренно прошу прощения, прекрасная сеньора, но у меня и в мыслях не было оскорбить Вас. Я обещал подарить коня самой прекрасной даме на свете.
— А вдруг Вы ее еще не встретили?
— Но я уверен, что Вы и есть та самая прекраснейшая!
— Я не впаду в соблазн гордыни и не приму подарка. — Краска снова залила лицо Жанны, и она в который раз пожалела о том, что заговорила с ним.
Баннерет же, задумчиво наблюдая за ней, подумывая о том, что пришло время жениться.
В делах сердечных Артур не был новичком и умел ценить красоту; благодаря графу Вулвергемптонскому, ему довелось быть представленным маркграфине, очаровательной Кетрин де Ландфрей, некоторое время он был даже влюблён в неё, но без взаимности. И вот, после ряда мимолётных увлечений, достойных и не достойных рыцаря, на его пути возникла баронесса Уоршел.
Увы, чувства баннерета не были бескорыстны: привлекательность юной Жанны Уоршел заключалась не только в её красоте, но и в размерах её приданого.
Нарушив затянувшееся двусмысленное молчание, Жанна ещё раз, на этот раз вежливо дала баннерету понять, что не нуждается в провожатых. Не слушая возражений и любезных предложений предоставить в её распоряжение любую из его лошадей, баронесса потребовала у стражников коня. Готовый услужить сеньоре солдат помог ей взобраться в седло видавшего виды мерина и ещё раз почтительно предложил свои услуги.
