— Вы не имеете права. Покиньте этот мир и оставьте меня в покое.
— Я не могу этого сделать. Я должен убедить вас вернуться.
— Зачем?
Стоит ли рассказывать ей всю правду? Жестокую правду, из-за которой я предпринял это путешествие. Нет, просто попробую начать сначала.
— Почему вы убили своего мужа?
С отвращением на лице, опустив голову, она начинает царапать стену ногтями.
— Замолчите. Хотя бы из жалости замолчите…
— Но была же причина? Какая? Вы должны это помнить…
— Да замолчите же вы, я этого не вынесу…
— Объясните же, черт побери!
— Неужели вам нравится мучить меня? Разве вы не видите, что я страдаю?
— Еще хуже будет, если вы станете упрямиться… тогда вы пропали… совершенно пропали…
— Оставьте меня… ради бога, оставьте…
— Госпожа Ватсон, вас подстерегает сумасшествие… Вы в это не верите и продолжаете окукливаться все больше и больше, чтобы уйти от своих воспоминаний… В убежище подсознания вы продолжаете сражаться со своими угрызениями совести, но мозг ваш болен и скоро не сможет сопротивляться. Человеческий мир внушает вам ужас, и вы охотно по своей воле прячетесь все глубже и глубже. Эти стены не что иное, как попытка вашей души отгородиться. Разве не так?
— Боже, сделай так, чтобы я умерла!
Тяжело дыша, она смотрит на меня огромными глазами и, кажется, вот-вот сорвется в нервном припадке.
— Сделайте усилие, и я вам помогу…
— Неужели вы не понимаете, что для меня это невозможно?
— Ну хорошо. Успокойтесь… Я все равно вам помогу.
Отказ ее был каким-то неуверенным, робким, не противоречащим ее ангельской, почти детской красоте.
Я готов был позвать Грейсона, но пересилил себя. В любом случае я должен был преодолеть это ослабевающее сопротивление собственными средствами.
Но взывать к разуму Валери было бессмысленно.
Я подождал некоторое время. Секунду или вечность, не знаю. Потом посмотрел вверх и увидел отверстие. Помещение, где мы находились, напоминало узкую коробку, стены которой терялись где-то вверху. Коробку, заброшенную в никуда и заставляющую задуматься, что происходит там, в вышине.
Нужно было, чтобы я нашел решение. И тут я опять обратился к Валери:
— Почему вы так говорите?
— Как я говорю?
— Вы говорите о невозможности преодолеть страх.
— Да! Совершенно верно. Это свыше моих сил.
— Где мы?
— Откуда мне знать?
Я указал наверх. В сумрачную пустоту, где, казалось, патрулировали с механической безнадежностью огромные бледные облака. Лунный луч сквозь отверстие обливал нас холодным сиянием.
