— Давайте-ка лучше вернемся к фактам, — прервал его Дейтон.
— Вы хотите сказать, что нашли естественное объяснение, не так ли?
— Послушайте, Энтони…
— Ради бога, прекратите ваше шаманство, — громко проговорил Эймс. Единственным разумным объяснением всего этого, как я считаю, является следующее: феномен материализации совпадает по времени с периодом тишины, жертвой которого мы стали, и виноват в этом аппарат, который изучал господин Милланд.
— Вот этот, — уточнил я, указывая на эбонитовый ящик.
— Но для чего же, как вы считаете, должна предназначаться эта штука?
— Это — поглотитель шумов, деструктор звука, звуковой аннигилятор, называйте, как хотите…
— Господин Милланд…
— Вы говорите о разумном объяснении, а это и есть разумное, приемлемое, логическое разъяснение, которое я вам могу предложить. Я повторяю: эта машина была задумана и создана для того, чтобы разрушать, или, если хотите, гасить звуковые волны неким лучом. Когда я говорю о звуковых волнах, то хочу сказать, что речь идет о тех, которые способен уловить человеческий слух. Возможно, этот эффект продолжается и в области инфразвука и ультразвука, но в данный момент я не могу утверждать это с полной уверенностью.
Все молчали, и я продолжил:
— Во всяком случае, не могу понять связи, существующей между этой машиной, «создающей тишину», и… как бы это сказать… проявлением…
Мне не хватало слов, чтобы объяснить, но они меня прекрасно поняли, хотя и сами вряд ли смогли бы подобрать подходящий термин.
Существует ли вообще какая-нибудь логика или нечто рациональное в этом таинственном проявлении, оставившем временные следы на полу и стене?
Однако, как ни крути, эти факты совпали по времени, хотя мы и не могли установить хотя бы малейшую связь между ними. Но Грейсон, который не переставал мерить шагами лабораторию вдоль и поперек, первым отказался от идеи совпадения, пытаясь рассмотреть явления по отдельности, а не в единстве.
Однако его мыслями полностью владел феномен материализации, и я догадывался почему.
— Проникновение из сна в реальность, — задумчиво произнес он. — Да, пожалуй, так оно и есть… никакого другого объяснения я не вижу.
— Что вы хотите этим сказать?
Лицо его приняло землистый оттенок. Кажется, он сам был напуган до смерти своей же собственной идеей.
— Ватсон в опытах с Валери достиг такой ступени психического проникновения, какой мы пока и представить не можем…
— Значит, это то самое новое измерение, с которым вы не вполне соглашались? — заметил я.
