Дежавю | страница 13
— Я того не ведаю, добрый сэр, — угрюмо пробормотал тот, отводя глаза. — Ко мне никто не заворачивал, Светлый Гэша тому свидетель, а за тракт я не ответчик. Места тут — сами знаете…
— Места не сахар, это точно… — проворчал шевалье и, к некоторому удивлению Айвена, расспросы тотчас прекратил, хотя трактирщик явно сказал куда меньше того, что знает. — Кстати, а как тут у вас насчет лекаря — ежели приспичит?
— Лекаря — это, пожалуй что, только в Ламерте. Два дня ходу… В Ямбоне, правда, есть повивальная бабка и коновал. А вам для какой надобности, добрый сэр, если не тайна?
— Так, на всякий случай… Вдруг ближе к утру кому и понадобится, а?
Трактирщик, зыркнув исподлобья, пробурчал что-то невнятное — мол, боги милостивы, обойдемся… Айвен тем временем украдкой разглядывал спутника шевалье (или спутницу? нет, пожалуй все-таки спутника…), присевшего, отворотясь от света, в дальнем углу таверны. Тот был хрупкого сложения, без оружия (во всяком случае, на виду его не держал), а рук его было не видать под уложенной на колени охапкой какой-то мягкой рухляди. В облике и движениях его проглядывало нечто странное, неуловимо птичье — и лишь по прошествии пары минут Айвен догадался, что перед ним настоящий, живой альв… Вот это да!
И тут Айвен обнаружил, что пока он разглядывал представителя Старшего Народа (это когда ж еще доведется!), шевалье достаточно бесцеремонно изучал его самого; хозяина за стойкой уже не было — видно, ушел готовить комнату.
— Куда держите путь, юноша? В Ламерт?
Спокойно… вежливо, но с достоинством. «То, что я не ношу меча и шпор, еще не дает вам права…»
— Позвольте вам заметить, шевалье, что я не крепостной и не преступник, объявленный в розыск. Куда и откуда я направляюсь — не касается никого, кроме меня.
— Вы неверно поняли меня, юноша… Просто если вам дорога жизнь уносите ноги из этой таверны. Немедленно. Поверьте — я желаю вам добра.
Он отчего-то сразу понял — шевалье не шутит; припомнился и тот взгляд трактирщика: значит, ошибки не было, он тогда все почуял верно… Страх вновь поднялся откуда-то из глубин тела, от кишок и желудка, ледяной волной обдал сердце — и отступил, побежденный неведомо откуда взявшемся куражом: черта с два они все дождутся, чтоб он шмыгнул в ночь, как крыса из разрытой норы!.. А на дне сознания осталась и еще одна мыслишка, вполне прагматического свойства: неизвестно еще, где в эту ночь будет опаснее — в одиночестве мокрого ночного леса или здесь, рядом с этими, по всему чувствуется, крутыми и тертыми ребятами.