Глава 1
На облаке я плыла, но с неба на землю упала[2]
Я всегда полагал, что мексиканские наркобаллады — просто песни, а «Граф Монте-Кристо» — просто роман.
Так я и сказал Тересе Мендоса в тот последний день, когда она, окруженная телохранителями и полицейскими, согласилась принять меня в доме, расположенном в районе Чапультепек города Кульякан, штат Синалоа. Упомянув об Эдмоне Дантесе, я спросил, читала ли она эту книгу, а Тереса лишь молча посмотрела на меня таким долгим взглядом, что я начал опасаться, как бы наша беседа на этом и не закончилась. Потом повернулась к дождю, хлеставшему по стеклам, и — не знаю, была ли то тень серого света, сочившегося в комнату через окно, или отсутствующая улыбка, — ее губы сомкнулись в странную, жестокую складку.
— Я не читаю книг, — сказала она.
Я понял, что Тереса лжет, как, несомненно, лгала много, очень много раз за последние двенадцать лет.
Мне однако не хотелось задавать неуместные вопросы, поэтому я сменил тему. Пройденный ею долгий путь — туда, потом обратно — включал в себя этапы, интересовавшие меня куда больше того, что читает женщина, сидевшая передо мной, — после того, как восемь последних месяцев я шел по ее следам. Не могу сказать, чтобы я был разочарован. Обычно действительность оказывается примитивнее и зауряднее легенды; но в моем деле слово «разочарование» всегда относительно, ибо действительность и легенда — просто рабочий материал. Проблема в том, что невозможно неделями и месяцами жить в состоянии, так сказать, профессиональной одержимости кем-то, не создав себе определенного — разумеется, неточного — представления об этом человеке. Представление, которое укореняется у тебя в голове с такой силой и достоверностью, что потом оказывается трудно (а порой даже излишне) как-то подправлять его основные черты. Кроме того, мы, писатели, пользуемся одной привилегией: те, кто нас читает, с удивительной легкостью принимают нашу точку зрения. Поэтому тем дождливым утром в Кульякане я знал, что женщина, которую я наконец-то вижу перед собой, больше никогда не будет подлинной Тересой Мендоса: уже иная, частично созданная мною, она подменит ее собой и станет той, чью историю, неполную и противоречивую, я восстанавливал, выцарапывая буквально по кусочку у тех, кто знал, любил или ненавидел носящую это имя.
— Зачем вы пришли? — спросила она.
— Мне не хватает одного эпизода вашей жизни. Самого важного.
— Гм… Эпизода, говорите?
