Вронский слышал, что не менее опасными были и экспедиции в собственные дома и квартиры, наверх, на этажи, потому что жилые дома методично и с очень близкого расстояния подвергались последовательному уничтожению. Как рассказывал один пленный хорватский солдат, он стал свидетелем того, как одна женщина попросила своего мужа пробраться в их квартиру за забытыми там очками, без которых она почти ничего не видела. Из своей квартиры ее муж больше никогда не вышел. Тем не менее укрывавшиеся в подвалах старались добыть из своих холодильников оставшуюся там еду, попытаться обработать ее так, чтобы сохранить на максимально возможный срок, и унести в подвал. Так что на протяжении всей многодневной блокады города одни погибали от пуль и снарядов более или менее сытыми, другие умирали голодной смертью.
А другой потрясший Вронского случай произошел у него на глазах сразу после того, как в город вошли сербы, а с ними и он сам. Случилось это перед зданием все еще работавшего супермаркета «На-Ма». Царила страшнейшая неразбериха: одни говорили, что город не взят и взят не будет, другие, наоборот, что Вуковар пал, кто-то уверял, что на соседней улице видел четников под черными знаменами, причем совершенно трезвых, и слышал, как они распевали частушку, обращенную к президенту Сербии, в которой просили «прислать салата» к «мясу жареных хорватов», ему возражали, что сербы подобного никогда не сделают, потому что «все-таки они не такие», да и не посмеют «перед Богом и людьми», еще кто-то сообщал «совершенно надежную информацию» о том, что сербские части перегруппировались в направлении хорватской линии обороны «от Комлетинаца до Винковаца и дальше, через Ярмину до восточного предместья Джакова», рассказывали про «четыре новых танковых батальона, общим числом в сто двадцать танков», а кто-то добавлял к этому еще и «шестьдесят бронетранспортеров и четыре с половиной тысячи солдат»…
В это время к магазину подъехал желтый «фольксваген-гольф», из него вышел мужчина, бросил в открытое окно какую-то фразу своей жене, которая осталась сидеть на переднем сиденье, и поспешил на второй этаж «На-Ма» за керосином, который еще был в продаже.
Вронский собственными глазами наблюдал за происходящим из-за угла, где он укрывался вместе с первыми вошедшими в город сербскими солдатами, и он надолго запомнил жуткий крик обезумевшего мужчины, который, вернувшись с канистрой керосина, увидел свою жену по-прежнему сидящей в машине, но без головы. Ее голова, минуту назад срезанная осколком снаряда, лежала у нее на коленях.
