Карл серьезно обдумал то, что ему сказали.
— Поверьте, я мало что знаю.
— Неужели? — недоверчиво спросил человек. — Но если это действительно было так, вы бы сюда не попали.
— Как или, вернее, за что я нахожусь здесь — вот этого я не могу сказать, потому что мне это самому не известно, — Карл попытался спокойно отвечать на вопросы, хотя его била холодная дрожь.
— Но вы должны были совершить какое-нибудь преступление, раз вас обвиняют в государственной измене.
— В государственной измене?! Немыслимо! Я ни в чем не виноват!
— Скажите, — вкрадчиво спросили его, — разве ваши родители не имели подозрительных знакомств?
— Родители? — Карл растерялся: следовало ли ему во всем отпираться или выложить все начистоту? Если он станет все отрицать, могут предположить, что он знает слишком много и не хочет признаваться. Сознаваясь, он докажет добрую волю, и тем самым спасется. Поэтому он решил рассказать все.
— Да, у моих родителей были неподходящие знакомства. Но я к ним не имею никакого отношения.
Человек за столом нахмурился.
— Поймите меня правильно, — поторопился уверить Карл, боясь, что его обвинят в пособничестве, — даже если я знал об этих знакомых, я ничего не мог сделать. Я и моя невеста не раз пробовали образумить моих родителей, но они нас не слушали. Они даже моего сына против меня настраивали. Все равно я не мог на них донести, ведь они оставались моими родителями. Но я готов сотрудничать.
И он с пугающей легкостью начал рассказывать обо всех более или менее знакомых людях, которые когда-либо общались с Тардесом и Даллой. Допрос длился пять часов. За это время он успел рассказать о многом, что давно уже считал забытым.
— Хорошо. На сегодня достаточно. Позже мы продолжим этот разговор, — прервал его человек за столом.
Он позвонил в колокольчик, стоявший на столе перед ним. Дверь открылась, и в комнату вошел надзиратель.
— Уведите заключенного! — приказал он надзирателю.
— Куда прикажете его увести?
Несколько мгновений человек молчал. Карл за это короткое время покрылся холодным потом от ужаса.
— В камеру, — произнес этот страшный человек безразличным тоном.
"О, Единый! За что мне все это! Что за преступление они совершили, что меня считают опасным преступником?"
Карл был близок к отчаянию, как вдруг дверь открылась, и в комнату зашел Трейн.
— Допрос закончен? — спросил он, едва зайдя в комнату.
— Да, к сожалению, этот человек не сообщил ничего существенного. Но, думаю, заключение пойдет ему на пользу, и он расскажет, кто еще замешан в заговоре.
