— О чем ты думаешь? — спросила Элисон.
— Думаю, что земные мужчины, увидев такую, как ты, были бы вне себя от восторга.
— Мы всегда ждем наших господ, — промолвила она с улыбкой.
Я прислушался к звукам музыки и шуму таверны, доносившимся из-за занавеса. Любой, кто уводил девушку в альков, имел право пользоваться ею, как и сколько пожелает. Она принадлежит клиенту до тех пор, пока тот не сочтет нужным вновь раздвинуть занавески. Ну а после закрытия таверны хозяин, проводив посетителей, привязывает девушку к кольцу или запирает в конуре.
— Думаешь, быть рабыней ужасно? — спросила Элисон.
— Ничего я такого не думаю.
— Тогда ты понимаешь, что для природной рабыни допустимо стремление удовлетворять свои природные, естественные потребности?
— Понимаю, — ответил я.
— И уж конечно, господину не зазорно пойти навстречу ее желаниям. Разумеется, он ничего ей не должен, но может по доброте своей снизойти до нее.
— Это уж как ему заблагорассудится, — сказал я.
— Разумеется, — торопливо подтвердила Элисон, — ведь рабыня ни на что не имеет права.
— Но из того, что ты, Элисон, являешься прирожденной рабыней, отнюдь не следует, будто все земные женщины таковы.
— Все девушки, что были скованы со мной одной цепью, оказались таковыми.
— Это ничего не доказывает.
— Полагаешь, в нашей партии по чистой случайности собрались редкие, необычные особы?
— Не знаю, — ответил я, пожав плечами.
— Все мы были самыми обыкновенными земными женщинами, — заявила танцовщица.
— Может быть, так, а может быть, и нет.
Элисон улыбнулась.
— Ты давно поняла свою рабскую природу? — спросил я.
— Давно, — ответила она, — можно сказать, еще девочкой. В фантазиях я воображала себя игрушкой в постели сурового господина, но думала, что это извращение, предаваться которому можно только втайне. Но потом меня доставили на эту планету. Здесь я открыто ношу ошейник и, не таясь, преклоняю колени перед моими хозяевами.
— Что верно, то верно, — сказал я.
— Разве господин недоволен этим?
— Ничуть. Мне даже нравятся твои причуды. Они делают тебя идеальной рабыней для наслаждений.
— Но ты не хотел бы, чтобы все женщины были похожи на меня?
— Нет, этого бы я не хотел.
— А что, если бы такими оказались все?
Я взглянул на нее сердито.
— А может быть, — высказала догадку Элисон, — ты хочешь, чтобы только одна девушка походила на меня?
— Нет, — отрезал я.
— Ну, а если бы она все-таки была именно такой?
Я закрыл глаза. Мысль о мисс Беверли Хендерсон в качестве рабыни для наслаждений будила во мне, надо признаться, невообразимые эротические фантазии. С трудом взяв себя в руки, я выбросил Беверли из головы. О подобных вещах мне не следовало даже думать.
