— Само собой.
— Первым делом мне хотелось бы помыться.
— У меня есть маленькая медная ванна.
— Что же до готовки, уборки и прочих домашних дел, то мы поделим их поровну, и каждый будет отвечать за свою долю, — заявила Беверли.
— Интересно! — возмутился я. — Выходит, мне предстоит целыми днями работать, а потом, приходя домой, еще и хлопотать по хозяйству?
— Не рассчитывай, будто я буду выполнять за тебя черную работу, — отрезала она. — Я свободная женщина. Я буду делать свои дела, а ты свои. Понятно?
— Чего тут непонятного?
— Надеюсь, ты снял комнату не в этом убогом квартале? — осведомилась Беверли, подняв глаза на фонарь, раскачивающийся над входом в трактир.
— Зря надеешься, — сказал я.
— Надо будет присмотреть что-нибудь получше.
Я промолчал, подумывая, что было бы недурно сорвать с Беверли простыню. Надо полагать, она прекрасно смотрелась бы с колокольчиком на ошейнике.
— Я обошлась тебе меньше чем в сребреник, — сердито проворчала Беверли после непродолжительного молчания. — А между тем некоторых девушек покупали за два, а то и за три серебряных тарска.
— Это были очень красивые женщины, — пояснил я — некоторые принадлежали к высокой касте, а две были даже особо обучены для утонченных удовольствий.
— Но уж я-то, конечно, куда дороже, чем любая из них, — раздраженно заявила она.
— Ты сердишься? — удивился я.
— Конечно! Я стою гораздо больше, чем девяносто восемь медных тарсков.
— А вот я вовсе не уверен в том, что ты стоишь и этих девяноста восьми медных тарсков.
Беверли охнула от злости.
— Если девушке на рынке Гора цена полновесный сребреник, так за нее сребреник и дадут, — пояснил я.
— Ты отвратителен!
— А ты никак не стоишь серебряного тарска.
— Ненавижу тебя!
— По мне, так ты не стоишь и пары медяков.
— Животное! — воскликнула Беверли. — Животное!
— Помни, — сказал я ей, — у тебя нет Домашнего камня.
— Иными словами, ты говоришь, чтобы я попридержала язык?
— Тебе бы это не повредило.
— Ну конечно. У меня нет Домашнего камня, значит, надо мной можно измываться как вздумается. Можно сорвать с меня эту простыню, швырнуть прямо на камни, овладеть мною силой и снова обратить в рабыню!
— У меня и в мыслях не было ничего подобного. Хотя… такое возможно.
— Ха, возможно! Да у тебя духу не хватит!
— Не дразни меня.
— Ты слишком слаб для этого. Куда тебе?
Я схватил ее за укутанные простыней плечи и яростно встряхнул.
— Ой! — воскликнула она. — Не гневайся, господин. Пощади меня.
— Слово «господин» легко слетело с твоих губ, — заметил я.
