— А мне кажется, я начинаю понимать, что значит оказаться в полной, и физической и юридической, зависимости от воли своего господина.
— Интригующие мысли, не правда ли?
— Я должна выбросить их из головы. Мне нельзя позволять себе задумываться о чем-либо подобном!
— Это еще почему?
— Потому что такого рода мысли по самой своей сути являются слишком женскими.
— А для гордой свободной женщины столь женские мысли не годятся?
— Совершенно не годятся, — заявила Тендрайт.
— Но для рабыни они, по-моему, вполне уместны и как нельзя лучше соответствуют ее положению, — заметил я.
— Да, — улыбнулась она. — Такой женщине позволительно сохранять верность своей природе.
— Подозреваю, — хмыкнул я, — что у нее просто нет иного выбора.
— Да, — согласилась моя пленница, — никакого выбора у нее нет. Она должна признать, что ее положение соответствует ее природе, причем признать это с готовностью и охотой. В противном случае о мировоззрении рабыни позаботятся хозяин и плеть.
— Похоже, ты в чем-то завидуешь этим несчастным.
— Не исключено, — признала Тендрайт.
— Но теперь на тебе тоже ошейник, — указал я.
— Однако я остаюсь свободной.
— Возможно, это лишь на время.
— Что ты имеешь в виду?
— Вставай, — приказал я вместо ответа.
Мы поднялись, и она заглянула мне в глаза.
— Ты не собираешься помочь мне избавиться от ошейника, так?
Ее пальцы легонько коснулись моего плеча.
— Не собираюсь, — ответил я.
— Ты пробуждаешь во мне странные чувства, Джейсон, — призналась она.
— Вот как? Какого рода?
— Я привыкла к другому обращению. К тому, что мужчины выполняют любые мои желания.
— Полагаю, леди Тендрайт, — усмехнулся я, — тебе пора привыкать к противоположному. Теперь тебе самой придется выполнять желания мужчин.
— Что ты делаешь?
Услышав неподалеку людские голоса и звон оружия, я оставил вопрос без ответа и потащил ее к дверям. Приоткрыл смотровую заслонку и выглянул наружу. На улице не оказалось ни души, и я поднял тяжелые запоры, открыл дверь и высунулся наружу. Поблизости действительно никого не было.
Леди Тендрайт — босую, в короткой рваной тунике и стальном ошейнике — я выволок за руку и швырнул вниз с крыльца. Слетев с широких пологих ступеней, она приземлилась на четвереньки футах в пятнадцати. Поднявшись на ноги, Тендрайт огляделась по сторонам, а я тем временем вновь закрыл дверь и задвинул засовы. Вскрикнув от испуга, Тендрайт взбежала вверх по ступеням и забарабанила в дверную панель.
— Впусти меня! — истошно кричала она. — Впусти!
