— Нет.
— Ты не смог стать ей хорошим господином.
— Верно.
— Правда, это было давно.
— Очень давно.
— Мне кажется, с тех пор ты сильно изменился.
— Кто знает? — отозвался я, пожав плечами.
— Джейсон, — прошептала она.
— Что?
— Ты освободил мне ноги.
— Ага. С моей стороны это было ошибкой.
— Почему?
— Потому что ты не обладаешь чувствами нормальной женщины, и с этим, видимо, ничего не поделаешь.
Я наклонился, чтобы снова надеть цепь на ее лодыжку, но Джина торопливо отдернула ногу.
— Что такое? — спросил я.
— Пожалуйста, не надевай на меня оковы. Повремени.
— С чего бы это?
— Я хочу быть женщиной.
— Правда?
— Да, правда, — ответила она.
— В таком случае, ты должна будешь, ничего не скрывая, уступить своим глубинным, внутренним чувствам.
— Это и значит превратиться в смиренную, покорную, укрощенную рабыню…
Я обнял ее. Джина напряглась.
— Ты дрожишь? — спросил я.
— Конечно. Я ведь всего лишь женщина, причем — пленница.
— Постоянно помни об этом.
— Да уж не забуду.
— С виду ты кажешься большой и сильной, — заметил я.
— Я вовсе не такая уж большая и совсем не сильная.
— А вот тело у тебя нежное и очень приятное на ощупь.
Рывком за руки я заставил ее сесть.
— Ты считаешь, что мужчина может пожелать меня? — спросила Джина.
— Вполне, — ответил я. — Ну-ка, попробуй вырваться!
Джина попыталась высвободиться, но тщетно.
— Ты прекрасно знаешь, что мне не вырваться, — признала она наконец. — Ты сильнее!
Я швырнул ее спиной на соломенную подстилку.
— Джейсон, не будь со мной груб, — взмолилась пленница.
— Я буду обращаться с тобой так, как принято.
— Да, Джейсон.
— А тебе придется привыкать к безоговорочному повиновению.
— Да, Джейсон.
— И прежде всего приготовься отдаться своим глубинным побуждениям.
— Я стараюсь… — начала Джина, но вскрикнула, когда я дернул ее за волосы.
— Нечего стараться! Отдайся им! Понятно?
— Да.
— Что да?
— Да, господин, — сказала женщина.
— Похоже, Джина, ты сумела повиноваться своим чувствам, — заметил я, когда все кончилось.
— Еще недавно я бы не поверила, что такое возможно, — ответила она. — Мне трудно было представить, что подобные чувства вообще существуют.
— Можно подумать, будто ты не видела извивающихся и кричащих от страсти рабынь.
— Видела, конечно видела. Но мне казалось, что такие чувства присущи лишь рабыням. Только сейчас, — Джина улыбнулась, — мне довелось испытать малую толику того, что ощущают они. Не удивительно, что эти чувственные шлюхи так любят свои ошейники.
— Может быть, каждой женщине не мешает почувствовать на своей шее рабский ошейник. Тогда она поймет, что подлинное ее счастье — это радость рабыни.
