Бес не любил непонятные слова вроде "компетентности" и много раз порывался создать "Партию борьбы за чистоту родного языка" под моим председательством. Несменным. Пожизненным. С хорошей оплатой.
Помнится, вроде бы и "программу действия" составил, но поскольку мы не нашли богатого покровителя ("спонсора"), который дал бы нам денег на создание партии, то все наши честолюбивые помыслы очистить родной язык от "интернационального" словесного мусора умерли в каждом по отдельности и в разное время.
Ах, а как бы я выглядел в парламенте! Уверен, что бес смог бы одолеть
"семипроцентный барьер" на выборах и протолкнуть меня в "высший законодательный орган страны". Но — "не судьба"!
Способности и таланты в каждом из нас необходимо подкреплять "жизненным опытом". Но и "жизненного опыта", как и навоз на огород, нужно завезти со стороны. Сидя на печи "жизненного опыта" не наберёшься. И на голом месте "жизненный опыт" не вырастает. Опыт — он и есть опыт: его может быть много, мало и "полное отсутствие". Бывает и так, что в нужный момент статьи "жизненного опыта" почему-то забываются. И сорт опыта может быть всякий. Даже и криминальный. Применение того, или иного "жизненного опыта" целиком зависит от характера владельца.
Совсем через малое время появилась ещё одна "версия" того, почему бес оставил меня: в воспоминаниях собрался пересечь границу отечества, а ему, как настоящему патриоту и любителю родины, покинуть её оказалось выше сил:
— Копайся в польских воспоминаниях без меня! — с этими словами сущность, к коей, как к утреннему кофе, привык за двенадцать лет общения, полностью избавила сознание от присутствия.
В первые минуты после "освобождения от оккупации" испугался:
"воспоминать и писать об отечестве, пусть и оккупированном, было намного проще, чем рассказывать о Польше… Не будет ли всё, что расскажу о пребывании в Польше, хуже прежних рассказов? Ведь в одиночку собираюсь писать? И почему друг не захотел прогуляться в Польшу? Не любит поляков, как многие из нас"?
А я люблю поляков, люблю немцев, но почему у них меж собой нет любви — не знаю. И спросить теперь некого. Так всегда: когда-то не интересовался подробностями отцовой работы на оккупантов, теперь жалею, что о многом не расспрашивал беса.
Правильно сказано: "что имеем — не жалеем, потерявши — плачем".
Хотя, думаю, польские женщины выходят за немецких мужчин без опасений произвести на свет что-то не то: раса-то одна!
Теперь никогда не узнать, почему компаньон отказался освежить воспоминания о моём пребывании в лагере польского города Люблина одноименного воеводства в сорок четвёртом году. Не дал пояснений. Не сказал и о причинах, кои удержали его от следования за пограничные полосатые столбы отечества.
