Из статьи В. Александрова
«Дом у дороги»
(«Литературная газета», 27.VII.1946)
«Семью мою война унесла. Куда – не знаю. И для меня тоже «на войну ушёл из дому, а война и в дом пришла».
Из письма старшего сержанта Конькова
«Я не солдат Андрей, что в поэме «Дом у дороги», но я испытал то же, возвратясь из Восточной Пруссии домой и не найдя дома. Я познал лагерь за колючей проволокой. Я был вместе с Анютой. И то, что накипело, то, что знал я и сотни других, вы, Александр Трифонович, рассказали двумстам миллионам читателей нашей страны и всему свету».
Из письма Ивана Кляровского
«Сотни тысяч, если не миллионы Андреев Сивцовых глянут в поэму Твардовского, как в зеркало собственной судьбы».
Из статьи А. Дроздова
«И боль, и вера в счастье…»
(«Литературная газета»,
7 июня 1947 г.)
Над «Домом у дороги» я плакала:
Зачем ты, горестный такой,
Слеза моя, росиночка,
На свет явился в час лихой,
Краса моя, кровиночка?
Нет, нет. Это не ваши слова. Признайтесь, вы их подслушали. Это же слёзы материнские, сила, любовь единственная – материнская.
В сердце навсегда ваши стихи.
Что там премии, что там критики: вам отдана частица любви народной.
Из письма инженера-геолога Пономарёвой
Совсем по-другому был встречен «Дом у дороги» в верхах. На первом же его обсуждении в Союзе писателей зазвучали упрёки в том, что «в поэме слишком много горя, не хватает запаха победы». Ни одна глава из «Дома у дороги» не появилась в «Правде», и лишь одна была напечатана в «Известиях».
Настораживали «анкетные данные» персонажей: муж был в окружении, жена – «на оккупированной территории».
И вообще, как вопрошал один из критиков, «всегда ли будет Александр Твардовский писать о тех, кто следует примеру других, кто своей стойкостью и мужеством поддерживает передовиков, руководителей, инициаторов?» (Подобные напоминания и «подсказки» насчёт «организующего начала», «воли и разума Советской власти, коммунистической партии» были уже и в некоторых статьях о «Тёркине»).
Неслучайно и четверть века спустя, в некрологе великому поэту, подписанном партийными и литературными вождями, не будет упомянут не только многострадальный, опальный «Тёркин на том свете», но и «Дом у дороги».
Один из самых пристальных исследователей литературы о Великой Отечественной войне Лазарь Лазарев писал, что существовало как бы «две памяти о войне» – преподносимая как «государственная», единственно верная, со сталинских времён сводившаяся, если вспомнить слова Герцена, «на дифирамб и риторику подобострастия» по отношению к руководству, и другая, жившая в душе народа, заплатившего за Победу огромную, тяжелейшую, доныне в точности не подсчитанную цену.
