Еще несколько километров, и лес расступился, открыв расчищенную поляну, на которой высился крепкий сруб. Это и был кордон «Верхний»; на крыльце дома встретил меня лесник Михаил Рычков, бывший красноармеец, обосновавшийся в этих труднодоступных местах. В городской заготконторе мне много рассказывали про этого удивительного человека; помимо тетеревов и куропаток, которых он бил для себя, ежегодно сдавал около сотни лисиц и несколько волков.
— Эй, хозяин, встречай гостей, — крикнул я, скидывая на землю тяжелый рюкзак с ловушками, формалином и фотопринадлежностями.
Хозяин кордона в застиранной гимнастерке и сапогах сбежал с крыльца и, завидев «ижевку» у меня за спиной, протянул мне руку:
— Проходите, товарищ! Охотнику всегда рад!
Я объяснил, что не столько охотник, сколько натуралист и цель моя — отлов живых животных, хотя, признаться, первым моим желанием было сейчас, не разбирая пожитки, как можно скорее отправиться на охоту, побродить с ружьем в этих замечательных, живописных местах... «Так я и сделаю», — решил я, однако гостеприимный хозяин крикнул:
— Уля! Встречай гостя!
На крыльцо вышла босоногая девочка в платке, накинутом на черные косы; она помогла мне внести пожитки в дом, в светлую, вымытую до блеска горницу, стены которой были украшены рогами архаров и джейранов — трофеев хозяина дома.
Ковшиком она зачерпнула из стоящей на скамье бадьи и поднесла мне: никогда я не пил такой вкусной родниковой воды...
Прошло уже несколько лет, но я с немалым удовольствием вспоминаю этот затерянный, но прекрасный уголок нашей Родины — и надеюсь обязательно вернуться под гостеприимный кров избы хозяина кордона».
Молчаливая Уля поставила на дощатый, выскобленный добела стол заткнутую газетой бутыль с опалесцирующей жидкостью, выложила молодой чеснок, лук и кряхтя потянула ухватом из печи горшок с жарким. Ручки у нее были тоненькие, оставалось только дивиться недетской силе. Лопатки под натянувшимся сарафаном торчали, угрожая прорвать застиранную ткань.
— Ленивая, зараза, — сказал лесник, набивая козью ножку, — все они ленивые.
— Откуда она у тебя? Прибилась?
— Какое прибилась? Купил за горсть патронов. Без бабы что за жизнь.
— Слушай, ей лет-то сколько?
— Да их тут замуж и в восемь выдают. Эта, можно сказать, перестарок.
Девочка поставила горшок на стол. Ее смуглое лицо покраснело от натуги, тонкие ноздри раздувались.
— Жрать хочет, — сказал лесник с неудовольствием. — Эй, возьми себе миску и давай отсюда. Шевелись, дура.
