с Магнусом, а потом, по смерти последнего, единодержавно, но не пользовался такой любовью, как Магнус, особенно со стороны прежних друзей и приверженцев последнего, потому что он был суров и строг в наказаниях (thvíat hann var hardhr ok refsingasamr). Торстейн Дромунд был тогда стар летами (прошло шестнадцать лет после убийства Греттира), но еще бодр и силен. Многие советовали ему вступить на службу Гаральда (ok geraz honum haudgenginn), но Торстейн не давал ответа. Зато он охотно последовал внушению и совету своей жены Спес и вместе с нею отправился в Рим замаливать грехи юности.
Нечего говоритьотом, что романтическая история Торстейна Дромунда хотя и разыгрывается в Константинополе, но своим содержанием весьма мало напоминает византийские нравы и обычаи, а скорее противоречит им самым радикальным образом. Если же любовная история Вэринга Дромунда и дамы именуемой Спес не имеет ничего не только достоверного, но даже правдоподобного, то какую историческую достоверность имеет самое пребывание ее героя в Константинополе, куда он отправлен рассказчиком саги именно для того, чтобы там быть героем романтического похождения?
Рассказовизантийце Сигурде и его жене, носящей имя, в такой же степени чуждое византийским святцам, как и имя ее супруга, принадлежит не к области исторических фактов, а к литературной истории бродячих сказок, быть может, — к истории «литературного общения Востока и Запада». В книге А. Н. Веселовского [39] приведен рассказ из монгольского сказочного сборника (Арджи-Борджи), совершенно напоминающий последнюю часть истории Варяга Торстейна с византийской дамой, то есть, очистительную присягу и клятву с reservatio mentalis. Там на сцене находится царская дочь Наран-Герель, также пойманная на месте преступления, но точно также ускользнувшая и не уличенная. От царевны потребовали, чтоб она принесла очистительную присягу над ячменными [228] зернами. Назначен был во всеобщее сведение день, когда царевна принесет всенародно клятву. Но царский министр Саран, играющий в монгольской сказке роль нашего Варяга, имел в своей законной жене умную советницу, которая убедила его вымазаться черною краской, полузакрыть один глаз, притвориться хромым и юродивым и в этом виде вмешаться в толпу, которая соберется на судилище и т. д. Царевна, конечно, заметила своего возлюбленного, узнала его в юродствующем старике с клюкой и поклялась, что она никогда не звала ни /400/
