— Почему ты хотя бы не прочитаешь последнее? Может, там самое важное, может, не дай бог, кто-нибудь заболел, — он ответил разумно:
— Она бы послала телеграмму.
Игорь был начисто лишен профессионального снобизма, эдакого высокомерия адепта, и это выгодно отличало его от других геологов. К тому же он обладал острым чувством собственного достоинства и поэтому никогда не позволял задеть его у других.
К Чукоче Игорь переменил отношение, так как щенок стал в некотором роде нашим кормильцем. Он обнаруживал уток и поднимал куропаток.
— Ты был прав. Нам повезло с этой лайкой.
Если нам повезло обоим, то я просто сорвал банк у судьбы. Я полюбил Чукочу, а он меня. Так редко приваливают нам в жизни привязанности и ответная любовь, что взрослый человек начинает их особенно ценить, но все-таки до конца не понимает огромности своего счастья.
Где бы ни находился Чукоча — бегал по берегу в поисках живности, просто лежал или даже спал, — он излучал внимание и преданность. Он никогда не ласкался ко мне: чукотские собаки начисто лишены сентиментальности московских, декоративных, в сущности, собак, они скроены из другого материала и душевно богаче своих собратьев. Щенка воспитывали наши с Игорем отношения. И Чукоча подсознательно и точно вписался в нашу взаимосвязь и стал ее неотъемлемым звеном.
На меня и, наверное, на Игоря влияла атмосфера, которую создавал Чукоча. Мое желание понравиться щенку выражалось в том, что я старался быть инициатором всего благородного и полезного. Мне казалось, что какой есть я, таким станет и он, что его внутреннее «я» лепится сейчас с моего.
Под конец маршрута мы не представляли, как бы шли без Чукочи. На последнем переходе, за день до контрольного срока, Игорь мне сказал:
— Если захочешь и сможешь, я приглашаю тебя на следующий полевой сезон. У меня не было еще лучшего спутника.
Я смутился почти до слез.
— С собакой? — спросил я.
— Да, — улыбнулся Игорь.
… Лагерь был разбит за месяц до нашего прихода и имел уютный и обжитой вид, даже банная палатка была установлена.
Все радовались нашему появлению: видно, беспокоились за нас, чему я, надо сказать, немало удивился. Ребята сразу начали топить баню.
Славик побежал ловить хариусов — с провиантом было худо, а на физиономиях теток было разлито столько сахара, что впору было пить чай вприглядку.
— Ой, — сказали они, — какая собака большая.
Меня обрадовало их умиление, но все-таки, желчно подумал я, меня на мякине не проведешь, посмотрим, что будет завтра.
