«Это, наверное, просто слова, которыми Аллен пытался придать мне уверенности, — думает Крживачек. — Если бы я действительно был дитя фортуны, то не лишился бы в семь лет отца. И наверное, не сидел бы сейчас в этой проклятой скорлупке, которая тащит меня бог знает куда. Конечно, это были просто слова, хотя... Фактом, однако, остается то, что кое-что в моей жизни могло бы сложиться еще хуже. Когда отец в тридцать восьмом году умер, меня взяла к себе бабушка. И мне с ней жилось неплохо. Она дала мне все, что могла. Дала, несомненно, больше, чем в то время могла дать мне мать. Да и торговую школу я закончил благодаря бабушке. А потом стал служащим славной бероунской больничной страховой конторы. Это, конечно, не бог весть что! Хорошо еще, что в то время у меня была своя скаутская компания и был еще аэроклуб. Это хоть чуточку поддерживало интерес к жизни. Там я познакомился с Иркой Ржигой и еще несколькими ребятами, которым жизнь при коммунистической диктатуре не нравилась так же, как и мне. Они не признавали ее. Не могли признавать, потому что она лишила их возможности заниматься предпринимательством. Всех пас лишила возможности найти себе применение — дантиста Климека, Поспишила, у которого была своя авторемонтная мастерская, дочь аптекаря Иржину и меня тоже. Уже служа в своей конторе, я все поглядывал, не подвернется ли где какой бизнес. А при моих способностях я вполне мог бы этим заняться, но после сорок восьмого года с частной торговлей стало плохо, и мне не оставалось ничего другого, как распределять больничные пособия. Противная поденщина. И разве удивительно, что я оттуда сбежал? От больничных листков и из республики вообще... Мы направились с Иркой Ржигой на Запад. И нам повезло, что на границе нас не схватили. Но потом...»
Потом за границей удача отвернулась от Ладислава Крживачека. Его представления о жизни на Западе растаяли как осенний снег. Вместо свободного предпринимательства, на поиски которого он отправился, ему предложили работу в лесу или в карьере. Это при его-то образовании и способностях...
Но об этом теперь, во время своего путешествия на воздушном шаре, Ладиславу Крживачеку думать не хотелось. Ничего приятного в этом не было, и вспоминать об этом он не любил.
Не любил... И все-таки скоро этот безрадостный период своей жизни ему придется воскресить во всех подробностях. Сделает он это перед следователем, когда будет давать показания. Кроме всего прочего, он сообщит:
