Улыбаясь и болтая, проститутки демонстрировали свое предложение. Но Зед искал нечто другое, а Ви и Бутч тоже не казались заинтересованными. Через две минуты женщины направились к следующему столу.
Зед был чертовски голоден, но не собирался нарушать свой основной принцип питания.
— Привет, папочки, — сказала другая женщина. — Кто-то из вас ищет компанию?
Он взглянул наверх. Грубое лицо женщины отлично соответствовало крепкому телу. Одета она была в черную кожу. Остекленевшие глаза. Короткие волосы.
Гребаное совершенство.
Зед положил руку в лужицу света на столе, поднял два пальца и постучал костяшками по черному мрамору. Бутч и Ви начали ерзать на стульях, напряжение, охватившее их, раздражало его.
Женщина улыбнулась.
— Ну что ж, хорошо.
Зейдист подался вперед и выпрямился во весь рост: лампы осветили его лицо. Шлюха застыла и отпрянула назад.
Через секунду в помещение вошел Фьюри, в его роскошных волосах отражались блуждающие огоньки потолочного света. Следом за ним шел здоровый вампир с ирокезом — Преподобный.
Когда они вдвоем подошли к столу, владелец клуба натянуто улыбнулся. От аметистовых глаз не скрылась женская нерешительность.
— Добрый вечер, джентльмены. Куда-то собралась, Лиза?
Смелость вернулась к Лизе вместе с желанием отомстить.
— Туда, куда он захочет, босс.
— Правильный ответ.
Ну хватит, подумал Зейдист.
— Наружу. Сейчас же.
Он толкнул дверь пожарного выхода и проследовал за женщиной в переулок за клубом. Декабрьский ветер продувал свободную куртку, которую он надел, чтобы прикрыть оружие. Но ему было наплевать на холод. Как и Лизе. Несмотря на то, что она была почти обнажена, а ледяные порывы ерошили ей волосы, женщина встала перед ним не дрожа, высоко подняв подбородок.
Теперь она уверяла себя, что готова к нему. Настоящая профессионалка.
— Мы сделаем это здесь, — сказал он, отходя в тень.
Он вытащил из кармана две стодолларовые купюры и протянул их ей. Ее пальцы мгновенно схватили их, и деньги исчезли под кожаной юбкой.
— Как ты хочешь?
Она приблизилась к нему, потянувшись к плечам.
Он развернул ее, прижав к кирпичной стене.
— Я прикасаюсь. Ты — нет.
Тело ее напряглось, едкий запах страха покалывал у него в носу.
— Осторожнее, кретин. Если я вернусь с синяками, он пристрелит тебя как бешеное животное.
— Не волнуйся. Ты вернешься невредимой.
Но она все равно была напугана. А он был потрясающе равнодушен к этой эмоции.
Женский страх был единственной вещью, способной завести его: только так
