Русов вернулся на свое место. Прислушался. Всплескивались, догоняя «Пассат», волны, но они стали слабее, глаже. Прильнул к локатору. Пульсирующие желтые точечки скатились вниз, все поле экрана было чистым.
Русов курил, напряженно вглядывался в волны и нет-нет да посматривал влево, на горизонт, откуда должен был прийти рассвет.
А, вот и старые знакомые. Тройка альбатросов плавно облетала танкер с левого борта. «Тоже мне штурмана! — послышался вибрирующий, от напряжения, голос кока. — Как по ямам везуть! Пять тарелок — об палубу!.. Картоху им жареную, с соусом а-ля тортьи подавай!» Громыхнула внизу дверь, и на переходном, от надстройки до полубака, мостике показался боцман. Задрав толстый обрубок хвоста, неторопливо вышагивал впереди него кот Тимоха.
Утро. Конец вахте. Да вот и алая полоска расплеснулась по горизонту. Жорик уже, наверное, поднялся из койки. Торопится. Пританцовывает от нетерпения побыстрее подняться в ходовую рубку. И все делает сразу: надевает рубаху, сует в рот зубную щетку, нашаривает ногой ботинок. Вот-вот и послышатся его быстрые шаги по трапу, конечно же, минут на пятнадцать раньше, чем нужно, прибежит. Вот и хорошо...
— Благодарю всех за вахту, — сказал Русов. Подошел к Мухину, хлопнул его по плечу. — Молодец, Шурик. Отлично вел танкер.
— Спасибо. — Матрос порозовел от удовольствия. Кашлянул. Сказал, как бы между прочим: — Пойду-ка помогу Дмитричу.
— Что? Да, иди помоги, Шура. Сделай человеку приятное.
Стук дверей. Топот ног по трапу, ведущему на верхней, пеленгаторный мостик. По утрам там занималась группа боксеров, которую тренировал любитель природы Валентин Серегин. Запах манной каши. Ну, кок, погоди! Русов делал записи в вахтенном журнале и чутко ловил звуки просыпающегося судна. Отступали ночные волнения. Да вот и Жора. Ого, лишь на три минуты опоздал. Свежий, розовый, деятельный. Оттиск пуговицы на щеке. Вот и дверь капитанской каюты распахнулась, Русов обернулся, протянул руку. Капитан был тщательно побрит, в свежей рубашке и галстуке. Строгий и сосредоточенный, он прошел в ходовую рубку, а Жора, облокотившись рядом с Русовым о штурманский стол, сказал:
— Кэп-то наш как огурчик... Все опасности позади...
— Жора, и осуждать спешишь. — Русов поставил свою подпись, подвинул журнал Куликову. Спросил: — Как спалось?
— Отлично, старпом. Но действительно, то жалобы на ужасные головные боли, то...
— И всегда спишь хорошо?
— Всегда. Правда, иногда вдруг приснится, как однажды на моей вахте в тумане чуть на финский лесовоз не «наехали». Просыпаюсь: весь в поту. А сердце: бум-бум-бум!
