— Прекрати бить мальчишку, слышишь?
Китаец шевельнул плечом, и под жирной, цвета сливочного масла кожей рельефно проступили мощные мышцы, отер лицо тыльной стороной ладони и, не глядя на Жору, подтолкнул мальчишку к бочке с грязными поварскими передниками. Всхлипывая, тот склонился над ней, выволок охапку, кинул в корыто. Русов сжал локоть Жоры: идем. Не связывайся.
— Совьет экспансионист! — будто опомнившись, выкрикнул им вслед повар и опустился на разостланную в тени шлюпки циновку.
С полчаса, проклиная жару, топали по пыльному шоссе. Вдоль него, утробно урча двигателями, сгребали золотистый песок в огромные кучи три оранжевых бульдозера. Возле шоссе тянулся бетонный, надо полагать, с целью остановки песка забор. Но пустыня Намиб, вплотную подступившая к этому унылому пустынному шоссе и самому городку, куда ни кинешь взгляд, всюду перетекала через бетон и насыпала остроспинные золотистые барханчики на мягкий от зноя асфальт.
Везде песок. Он мерзостно скрипел на зубах, хрустел под ногами, от него чесалось тело. Песком был насыщен воздух, и, когда Русов и Жора вошли в городок, лица у них были как после желтухи. На узенькой с низкими, убогими домишками улочке, тем не менее особенно пышно именуемой Король Фридрих Второй (в городе многие из улиц сохранили старые немецкие названия, ведь когда-то этот утолок Африки был германской колонией), вымыли лица, протиснувшись к водяной колонке. Смуглые женщины, набиравшие воду в бидоны, боязливо и с удивлением сторонились. Ребятишки весело щебетали, как стайка птиц, а потом, лишь только Русов и Жора пошли прочь, ринулись за ними с пронзительными криками: «Сэр, мани, мани, мани! Плиз — мани, мани!» К ребятне присоединились седой, в рванье, одноглазый старик, парень на костылях и старуха, напоминавшая собой вылезшую из саркофага мумию. Разевая беззубый рот, хватая то Русова, то Жору за руки, она жалко шамкала: «Мани... мани... мани...»
Толпа попрошаек отстала на улице Королевы Елизаветы. Остановилась, будто натолкнулась на незримую черту. С облегчением вздохнув, моряки вышли на широкую, с красивыми, пестро раскрашенными домами улицу. Оглянулись: толпа детей и взрослых, еще надеясь на что-то, нестройно выкрикивала: «Мани, мани, мани», тянула руки, но не двигалась с места. Деньги! Откуда они могли быть у Русова да Жоры Куликова? В карманах мелочь, которой едва хватит на бутылку прохладительного напитка: денег в Уолфиш-Бее, полагая, что увольнений в город не будет, не заказывали.
