Вдруг перед ним остановилась вертящаяся в вихре вальса пара. Алексей увидел раскрасневшееся, счастливое лицо и сияющие глаза Скачковой.
— Почему вы один, букой сидите? — обратилась она к Хованскому. — Спасибо, полковник! — сказала все еще державшему ее за талию Павскому. — Я хочу потанцевать с Алексеем Алексеевичем.
— Но я плохо танцую. — Алексей немного растерялся.
— И очень хорошо. Мне надоели ловкие танцоры, — проворковала она и положила ему руку на плечо. — Вон видите, в том конце зала стоят Петр Михайлович и Людвиг Оскарович, там вы меня бросите. И только не начинайте разговор с того, что я хорошо сыграла Земфиру и у меня ангельский голос. Об этом мне только что сообщил Павский. А знаете, как его дразнят кадеты?
— Нет, Ирина Львовна, не имею понятия...
— Не сметь называть меня по отчеству! — прервала она, заглянув ему прямо в глаза. — Ас вами хорошо танцевать, хоть вы и медвежонок! Вы очень милы. А сейчас я буду танцевать с Петром Михайловичем. — И, бросив Хованского, она обратилась уже к Кучерову.
Генерал щелкнул шпорами и, подхватив ее, умчал дальше.
— Какая прелесть эта Ирен, особенно когда смеется. Глаза у нее вдруг становятся большими, лучистыми и притягивают к ней нашего брата, как бабочек на огонь. Как вам нравится вечер? А хор? Вы ведь впервые его слышите? Впрочем, наши матросы в Бизерте тоже неплохо пели. Не правда ли? — вежливо говорил Берендс.
— К сожалению, нам только и остается, что петь да плясать... А в Бизерте, кстати, я никогда не был.
Берендс внимательно посмотрел на Алексея, потом улыбнулся, закивал головой и, словно извиняясь, затараторил:
— Знаете, мы, старики, воспитаны на классической литературе и музыке, на старых песнях и танцах. — Берендс снова окинул Хованского внимательным взглядом и продолжал: — Мы обучаем балету всю Европу и Америку. Балету, пению, музыке. Не самые ли модные сейчас русские песни, русская музыка? Рахманинов, Стравинский, Кедровы... И вся эта цыганщина, Морфесси и Вертинский? И мы умеем не только петь и плясать. Во многих университетах наши русские ученые читают лекции. Наши инженеры, конструкторы, механики, кораблестроители, путейцы работают на крупнейших заводах, верфях, фабриках, в конструкторских бюро всего мира. А врачи? Что стоит один Воронов! А писатели! А художники: Репин! Коровин!..
В это время к ним подошли Кучеров и Аркадий Попов с большой группой кадет.
Поняв, о чем идет речь, Кучеров, улыбаясь, заметил:
— Что касается художников, капитан, то они потеряют национальный колорит, так сказать, русский дух, да писателям, подобно вырванным из родной почвы дубам, зеленеть не так уж долго.
