— Шесть гранат швырнули в окно коменданта, — гордо заявил Сергей. — Что ж тут плохого?
— И хорошего мало, — возразил Тимофей Иванович. — Эка невидаль — пять солдатиков убить.
— А контора вместе с бумагами сгорела — не считаешь?
— Дурак твой комендант, вот и сгорела. Кто же, подумайте, товарищ Бондаренко, бензин держит в конторе с бумагами? «Сгорела!» Ясно — сгорит. А шесть бомб испортили! — с хозяйской рачительностью заметил старик. — Ладно, хоть сами-то вернулись.
— Безобразие какое! Не ожидала я от тебя такого самоуправства! — сказала Вера, в душе радуясь смелости Сергея.
— Здра-авствуйте! — протянул Сергей. — Послали на работу — и не ожидали работы. Спасибо вашему батьке.
Бондаренко улыбнулся, взглянул на Сергея, потом на Дарнева и сказал:
— Хорошо. Думаю, райком партии разрешит создать из вас отряд. Фактически отряд ваш, Тимофей Иванович, уже сколочен. Завтра в ночь шагом марш на нашу базу… Отряд придется водить тебе, Сергей.
— Есть, шагом марш, — ответил Сергей. Он подошел к Вере и что-то сказал ей шёпотом.
— И уйдем мы отсюда, хлопнув дверью, — громко закончил он.
Бондаренко посмотрел на Сергея, но ничего ему не сказал. Он продолжал разговор с Тимофеем Ивановичем, передавая указания для Александра Христофоровича в Почеп.
Тимофей Иванович внимательно слушал, поглаживая усы.
— Да-а… Ясно… Всё ясно, кроме одного… А я с ним не пойду разве?
— Нет, Тимофей Иванович, не пойдешь. Останешься здесь. Как смотришь?
Тимофей Иванович вздохнул.
— Мне не привыкать. Буду старостовать…
— Старостуй, старостуй, Тимофей Иванович, — улыбаясь сказал Бондаренко. — И слово хорошее придумал: «старостовать». Не сорвись только.
— Опасность, прямо скажем, есть. Иной раз того и гляди зубами в горло вцепишься супостату какому-нибудь. Креплюсь, губы себе больше кусаю.
— Кусай губы, да нам почаще указывай, где у врага послабее место. А Сергей кулаком твоим будет.
— Старик он у нас правильный, самоотречённый, — вставил Сергей. — Нам эту самоотречённость привил, выдержанную самоотреченность.
Тимофей Иванович вскинул мохнатые брови, подмигнул Бондаренко.
— О выдержке заговорил, хорошо-о. Тьфу, как бы не сглазить… Храбрости у него хоть отбавляй, а насчет выдержки, — тугой парень, горячий. Ну, уж коли тебя кулаком моим назвали, Сергей, то зубы тебе же выбью в случае чего…
— Ну вот, и с угрозами, самоотреченный человек, — Сергей подошел к Тимофею Ивановичу, обнял его, трогательно поцеловал в усы, откашлялся: — Судорога в горле, извиняюсь. Клянусь, Тимофей Иванович… верь… надейся.
