Морис Херсман
Письма читателей
Дорогой господин Хичкок,
Пишу вам, потому что много слышал о вас и очень хотел бы знать ваше мнение по поводу кое-чего. Мои друзья говорят, что я мог бы стать хорошим писателем. Надо сказать, у меня талант писать письма.
Ну, в общем-то, может, вы могли бы сказать мне, нрав ли я или неправ, что у меня такой вот страх.
Да, так возвращаясь к моей истории. Это произошло на самом деле. Если вам захочется написать роман, то я мог бы с вами сотрудничать: у меня история, а вам остается только ее записать.
Это произошло со мной на пляже в Брайтоне. В Кони-Айленд, вы знаете, что в Бруклине.
Когда я хожу туда, я беру всегда с собой в бумажном пакете большое полотенце. Я его разворачиваю, раскладываю на песке, снимаю брюки, рубашку, а поскольку на мне купальник, я пытаюсь тут же воспользоваться возможностью позагорать. Я располагаюсь около старого, облупившегося рекламного щита, где написано: "Бухта-2". Здесь очень много людей моего возраста, мне около тридцати; они все приходят сюда. Распростершись на песке, я смотрю на проходящих надо мной по решетчатому настилу загорающих, отдыхающих. Хотя вроде бы и много таких щитов, и, таким образом, нужны штаны и рубашка, чтобы здесь прогуливаться, но никто, правда, внимания на это не обращает.
То, о чем я хочу вам рассказать, произошло как раз сегодня после обеда. Вы знаете, какая сейчас в городе жарища: 34 градуса в тени. Люди валились прямо как мухи. Даже на пляже сегодня было такое впечатление, что ходишь по иголкам.
Я прождал полчаса, и поскольку никто из моих друзей не "отметился", пошел поплавать. В воду всегда вхожу до лодыжек, а потом ныряю, чтобы дать окунуться сразу всему телу.
Словом, поплыл я и проплыл первый буй — бакен. Как у всех бакенов, у этого тоже был красный верх с такими штуковинами по бокам, словно прилипшие мидии. Вдруг вижу, какой-то тип прямо на меня оттуда плывет, а в метрах пяти, слышу, как кто-то кричит: "Сэм!" Потом бульканье, шум пузырей. Этот тип исчез (ну, тот, что оказался прямо передо мной, назову его номером один, чтобы не путаться), а потом он всплыл на поверхность, рука под подбородком второго, и он тянул, тащил его.
Он кричал: "Этот человек ранен!"
Уж я-то тоже был способен заорать, да еще как: "Посторонись! Место!"
На пляже стали делать ему искусственное дыхание. Я не мог оторваться от тренера по плаванию, человека в белой майке, стоящего на коленях над утопленником, его ноги между ногами тренера, который равномерно нажимал ему на грудь. Не забуду этого никогда в жизни.
