– На ее похоронах ударил мороз, и было так мало народу… Десятка полтора человек, не больше. Валентина Степановича поддерживали под руки… потому что он только оправился после инфаркта. Боялись, что он не переживет ее смерть. Говорили на кладбище какие-то дурацкие речи… А еще до того, во время прощания, когда играл марш Шопена, что-то случилось, мелодия стала запинаться… никак не могла кончиться. Как будто Евгения не хотела уходить от нас… И я на всю жизнь запомнил все это, этот проклятый марш, эти лица… Почему обязательно ей надо было умереть? Почему не старухе, не Адрианову, не его убогой дочери, наконец? Никто бы не заметил их отсутствия, никто бы не стал о них жалеть… – Он умолк.
– А дальше? – тихо спросил Кошкин, прерывая затянувшуюся паузу.
– Дальше? – Макс встряхнулся. – Ну, я пришел домой… Ира сидела на ступеньках. Это в мороз, в коротенькой шубе… Забавная девушка, все время за мной бегала, и… не уверен, что только из-за денег. За этот год мы уже раза три расходились, и всякий раз она возвращалась. Меня сначала раздражала ее собачья преданность и это заглядывание в глаза, но… Как-то привык. Хотя глупа она, как полено… С Женькой можно было говорить о чем угодно. С этой – нет.
– Скажите, а Ирина Короленко знала Евгению?
– Да, конечно.
– А о ваших отношениях?
Макс поморщился:
– Да о них все знали, по-моему. Только старик закрывал глаза, наверное, его это устраивало. А что она вас заинтересовала? Или вы всерьез считаете, что она может оказаться убийцей?
– Я обязан рассмотреть разные версии, – спокойно ответил Кошкин. – Если судить с точки зрения мотива, что у нас есть? Возможно, Евгению убили родные ее мужа, чтобы получить наследство. А возможно, ее могла убить ваша девушка, чтобы заполучить вас. Вы думали об этом?
– Какая-то чепуха, простите, – сердито сказал Макс. – Я бы не подозревал Иру даже в страшном сне!
– И последний вопрос, – проговорил Кошкин. – Пока последний, – со значением уточнил он. – Вы упоминали, что у Евгении Адриановой были разные романы. Кто из присутствующих, не считая вас, был ее любовником?
– Началось копание в грязном белье, – вздохнул Макс. – Нет, те люди, о которых вы хотите знать, так сказать, со стороны. Я же говорю, мимолетные увлечения, чтобы меня позлить.
– Да? А Подгорный что-то говорил такое о Филиппе Ермолове. Или у него разыгралась фантазия?
– Евгения терпеть не могла Фила, – сухо сказал Макс. – Называла его червяком, приспособленцем и ничтожеством. Вот в таком духе они общались.
