Боясь быть навсегда изуродованным, если этот негодяй выполнит свои намерения по отношению ко мне, я пытался отделаться от него. А Кори-Кори, обратившись в предателя, стоял рядом и умолял меня покориться требованию. Мой вторичный отказ вывел мастера из себя, и он был в отчаянии, что потерял такой благодарный случай отличиться в своем искусстве.
Желание запечатлеть свою татуировку на моей белой коже наполняло его вдохновением истинного художника: он снова и снова вглядывался в мое лицо, и каждый новый взгляд увеличивал силу его честолюбия. Не зная до какой крайности он может дойти, я постарался отвлечь его внимание от моего лица тем, что уже в полном отчаянии протянул руку и предложил ему начинать операцию. Он с негодованием отверг такой компромисс и продолжал нападение. Когда его указательный палец скользнул по моему лицу, прокладывая границы параллельных полос, которые должны были опоясать мою физиономию, мне показалось, что с меня живого сдирают кожу. Вне себя от ужаса и негодования, я все же ухитрился, наконец, вырваться и побежал домой, преследуемый неукротимым мастером, гнавшимся за мною с инструментами в руке. Кори-Кори в конце концов вмешался и удержал его от дальнейшей погони.
Этот случай открыл мне глаза на новую опасность. Теперь я был убежден, что в один прекрасный день меня изуродуют так, что я уже никогда не посмею вернуться к своим соотечественникам, если даже и представится случай.
Эти опасения усилились, когда Мехеви и другие вожди выразили желание, чтобы я был татуирован. Воля короля была впервые передана мне дня через три после моей случайной встречи с мастером Карки. Господи! Какие проклятия сыпал я на голову этого Карки! Несомненно, он составил целый заговор против меня и моей физиономии и не успокоится, пока его дьявольский замысел не будет выполнен. Несколько раз я встречал его в разных местах долины, и неизменно, где бы он ни увидал меня, он пускался за мной в погоню со своим молоточком и резцом, размахивая ими около самого моего лица, как бы желая тотчас же приступить к работе.
Когда король впервые выразил мне свое желание, я высказал ему, какое крайнее отвращение питаю к этому делу, и дошел в своем объяснении до такого возбуждения, что он уставился на меня в полном недоумении. Очевидно, до сознания его величества не доходило, как может разумный человек найти хоть какое-нибудь возражение против такой украшающей операции.
Вскоре он повторил свои увещания и, встретив снова отказ, уже выразил некоторые признаки недовольства моим упрямством. При третьем возобновлении требования я ясно увидал, что, если я не приму какие-нибудь меры, мое лицо будет изуродовано навеки. Я собрал всю свою храбрость и объявил согласие на татуировку обеих рук от кисти до плеча. Его величество было очень довольно моим предложением, и я уже поздравлял себя с найденным выходом из положения, когда он сообщил мне, что, разумеется, лицо первое подвергается операции. Я был близок к отчаянию.
