Она сказала себе, что сейчас это ей нужнее всего — сменить обстановку. Десять дней помогут исцелить изболевшееся сердце, дадут возможность пересмотреть жизненные планы, которые теперь представлялись безнадежно скучными, никчемными.
Стук в дверь заставил ее оторвать от стекла разгоряченное лицо.
— Кто там? — спросила она, берясь за ручку.
— Санта-Клаус!
— Б-брет? — заикаясь, выговорила она. — Это вы?
— А вас не проведешь! — Он чуть помедлил. — Вы меня пустите или мы будем разговаривать через дверь?
— Простите. — Она звякнула щеколдой и открыла дверь.
— Вы начали закрываться. — Он оглядел ее велюровый жемчужно-серый халат и снова поднял на нее глаза. — А в комнату войти позволите?
— Конечно. — Она посторонилась, давая ему пройти и стараясь казаться хладнокровной. — А я думала, что Санта-Клаус проникает в дом через дымоход.
— Все, но не я, — сухо ответил он, снимая пальто. — Не отказался бы от вашего знаменитого виски. На улице очень морозно.
— Теперь я совсем ничего не понимаю. Ведь Санта питается молоком и печеньем.
— Если он хоть наполовину мужчина, на что я надеюсь, в кармане у него непременно припрятана бутылка виски.
— Какой цинизм! — укоризненно покачала она головой и двинулась в кухню. На этот раз виски быстро отыскался, и Хилари отмерила ему в бокал обычную порцию.
— Вполне профессионально, — заметил стоявший в дверях Брет. — А вы не присоединитесь ко мне ради праздника?
— Ох, нет, — поморщилась Хилари. — У этого напитка вкус мыла, которым меня однажды заставили вымыть рот.
— Наверное, вы были отличницей, — сказал он, принимая из ее рук бокал. — Я, пожалуй, не стану вас спрашивать, за что вам велели вымыть рот.
— А я бы вам и не сказала, — весело ответила Хилари, которую этот шутливый разговор заставил расслабиться.
— Но все равно выпейте что-нибудь. Ненавижу пить один.
Она достала из холодильника графинчик с апельсиновым соком.
— Не хотите рисковать, — отметил он, пока Хилари наливала себе сок.
Она взяла свой бокал, и они прошли в комнату.
— Я слышал, вы завтра утром уезжаете в Канзас? — спросил он, усаживаясь на диван. Сама Хилари предусмотрительно устроилась в кресле напротив.
— Да, уезжаю. Я пробуду дома до второго января.
— Тогда желаю вам сразу веселого Рождества и счастливого Нового года. — Он поднял бокал. — Я буду думать о вас, когда часы пробьют двенадцать.
— Я уверена, что в новогоднюю полночь вы будете слишком заняты, чтобы вспомнить обо мне, — возразила Хилари и упрекнула себя мысленно за то, что сбилась с легкого, шутливого тона.
