Гитлер был буквально зациклен на этой своей проблеме: в «Майн кампф» сифилису посвящена целая глава. Вообще он был крайне мнителен — подсчитано, что он принимал 28 лекарств одновременно; время от времени он хватался правой рукой за запястье левой — измерял свой пульс. Он не пил, не курил, соблюдал строжайшую вегетарианскую диету. До того как его лейб-медиком стал Моррель, он состоял под наблюдением целого штата врачей.
Трудно поверить, что, явившись на прием к венерологу Моррелю, Гитлер не решился снять брюки и лишил себя возможности услышать немедленный приговор.
Кстати, Гиммлер собирал досье на всех своих «партайгеноссен», в том числе и на обожаемого фюрера. Досье это сохранилось среди бумаг личного штаба рейхсфюрера СС. В этом досье хранился документ, из которого следует, что тогда, в 1940 году, реакция Вассермана оказалась у «пациента А. Г.» положительной…
Так или иначе, но Моррелю удалось успокоить своего всемогущего пациента и тот воспылал к нему неограниченным доверием. Став лейбмедиком фюрера, Моррель разогнал всех остальных врачей, наблюдавших Гитлера, в том числе и упомянутого профессора Хассельбаха.
О Морреле ходили упорные слухи, что он не имеет диплома и врачует своих пациентов шарлатанскими методами. Но это слухи, а вот факт: Моррель убедил Гитлера, что это он изобрел пенициллин, но английская разведка похитила его изобретение и оно оказалось присвоенным англичанином Флеммингом… Фюрер выдал Моррелю 100 тысяч марок на завершение его разработок — сумму по тем временам весьма солидную. Через некоторое время Моррель представил свой «пенициллин». Один из отстраненных от наблюдения за фюрером врачей, обуреваемый местью, произвел химический анализ этого снадобья — оно оказалось обычным тростниковым сахаром.
Человечество обязано Моррелю тем, что он своими методами лечения (среди которых почетное место занимали инъекции содержащих наркотики препаратов и прием внутрь таблеток со стрихнином в лошадиных дозах) довел «пациента А. Г.» до состояния полутрупа.
За это доктор Моррель должен быть удостоен самой высокой награды, но в свидетели он явно не годится.
Возникает законный вопрос: зачем понадобилось такому прожженному пройдохе и цинику, как Моррель, лгать допрашивавшим его в 1945 году офицерам американской разведки? Неужели он был настолько верен клятве Гиппократа хранить врачебную тайну?
Можно предположить, что он (как и профессор Хассельбах) лгал по той же причине, по которой зубной техник Эхтман лгал под присягой, выступая в качестве свидетеля в административном суде Берхтехсгадена в 1956 году, утверждая, что он опознал предъявленные ему челюсти Гитлера. Все они понимали, что, выдав тайну бегства Гитлера, подвергнут себя смертельному риску — нацистское подполье было хорошо законспирировано, но оно существовало и действовало.
