Впрочем, картина перед моими глазами была очаровательная: среди огромной расступившейся толпы фигуры танца образовывали симметрии. Вихри вальсов раздували платья, и в быстроте движений бриллианты, серебряное и золотое оружие у мужчин, словно молнии, сияли зигзагообразными линиями. Маленькие, затянутые в перчатки руки, положенные на плечи вальсирующих мужчин, имели вид белых камелий в вазах из массивного золота.
Среди гостей красовались великолепными так называемыми городскими костюмами вельмож первый секретарь посольства Австрии и посол Греции в национальной шапочке, в обшитой сутажом верхней одежде.
После двух-трех часов созерцания с высоты птичьего полета глаз по таинственным и запутанным коридорам перенесся под арки другого зала, где далекий шум оркестра и празднества слышался лишь как смутный шепот. Относительная темнота царила в этом необъятном зале: здесь шли приготовления к ужину. Многие соборы меньше этого зала. В глубине в темноте вырисовывались белые линии столов, по углам зала смутно сияли гигантские скопища золота и серебра, поблескивая внезапными молниями отсветов от пришедшего неизвестно откуда света. Это были серванты. На покрытом бархатом помосте, к которому вели ступени, был поставлен стол в виде подковы. Заканчивая последние приготовления, бесшумно двигались туда и обратно лакеи в парадных ливреях, мажордомы, распорядители. Редкие огни пробегали по этому темному фону, как искры по сгоревшей бумаге.
Между тем бесчисленные свечи заполняли канделябры, шли шнуром по фризам или по контурам аркад. Белея, они выступали из перегруженных торшеров, как пестики из чаши цветов, но на их концах не дрожали сияющие звездочки. Подобный шуму падающей воды, уже слышался рокот приближающейся толпы. Император появился на пороге, и это было как «fiat lux»[53]. Чуть видный огонек побежал от одной свечки к другой, с быстротой молнии все разом зажглось, потоки света, как по волшебству, мгновенно залили огромный зал. Этот внезапный переход от полутьмы к самому яркому свету был настоящей феерией. Но в наш прозаический век нужно, чтобы всякое чудо было объяснено: нити пироксилина идут от свечи к свече, фитили пропитаны воспламеняющимся веществом, и огонь, зажженный в семи-восьми местах, мгновенно завоевывает пространство. Таким же способом зажигаются большие люстры в Исаакиевском соборе, с них свешиваются над головами верующих, словно паутины, нити пироксилина. Аналогичного эффекта можно добиться при помощи газового освещения, убавляя или зажигая его во всю силу. Но газ не применяется в Зимнем дворце. Здесь горят свечи из настоящего воска. Только в России и сохранился уклад жизни, при котором пчелы еще вносят свою лепту в освещение домов.
