— Не взяли? — прошептала Кримхильда.
— Нет. Ни меч, ни стрела.
— Так и хорошо. Я же видела: они потом помирились и пошли пировать. Я видела это в окошко. Если он станет, как Хаген говорил, нашим другом, это хорошо.
— А если не станет? Или сначала станет, а потом разобидится? Мужчину любая глупость может обидеть. Сколько голов он поотрубает? А ему все равно, чьи головы снимать — что вассальские, что королевские. Вот чего я теперь боюсь и молю Господа, чтобы он поскорее миром покинул наш двор. Или чтоб подозрение мое оправдалось…
— Что же за подозрение, матушка?
— Об этом мы с тобой скоро узнаем, а пока мне лучше молчать.
* * *
А днем вот какую забаву придумали молодые воины.
Поднимали по очереди двумя руками тяжелый камень, становились у лежащего на земле копья и бросали, кто дальше.
Кримхильде эти забавы были неинтересны. Их часто устраивали во дворе. Она бы и отошла от окна, если бы к молодым рыцарям не приблизился Зигфрид. А рыцари, едва увидев его, расступились, и кто-то подтащил ему камень. Зигфрид взглянул на этот камень с сомнением, покачал головой, улыбнулся.
Некоторые разочарованно отвернулись. Они-то надеялись, что гость покажет им ту силу, о которой пели шпильманы.
Зигфрид огляделся и увидел другой камень. Его привезли на повозке, чтобы положить в основу, под угол новой стены. С повозки его с трудом сгрузили четверо и оставили на краю двора.
Зигфрид подошел к этому камню и велел всем расступиться.
— Поднимет? — спросил под окном Кримхильды один молодой воин другого.
— Где ему! — ответил тот. — Человеческой силой такое не поднимают.
Однако все расступились. А кто-то успел позвать братьев-королей, и те вышли на крыльцо.
Зигфрид нагнулся к огромному камню, крепко обхватил его обеими руками, оторвал от земли и поднял над головой.
Все, кто был во дворе, радостно вскрикнули.
А Зигфрид с маху бросил камень через двор, и когда глыба грохнулась в другом его конце, у стены, дрогнула земля.
— Это — нечеловеческая сила! — сказал под окном Кримхильды тот же молодой воин своему приятелю.
А Зигфрид уже стоял, улыбаясь, среди юных рыцарей, возвышаясь над ними. И каждый хотел приблизиться к нему, чтобы улыбнуться тоже, или воскликнуть что-нибудь радостное, или, как бы невзначай, слегка дотронуться до его руки.
И был он так красив, этот огромный нидерландский королевич!
С этого дня, едва начинали состязаться молодые рыцари, Кримхильда забрасывала рукоделие и подходила к окну. Хорошо, окна были устроены так, что никто во дворе об этом не догадывался, она же — смотрела, почти не таясь. И всюду ее Зигфрид был первым. Она уже знала, едва начинались забавы, что он обязательно победит, но не могла отойти от окна, смотрела на него и счастливо улыбалась.
