Княжеские трапезы | страница 7
По мере того как Розина произносила свою речь, злость во взгляде ее сына испарялась, как изморозь с оконного стекла. На смену злости пришла хмурая нежность.
Розина продолжала:
— Парни не могут смириться с одной только мыслью, что мать может заниматься любовью. Зато они радуются, если папаша оказывается ходоком. Их это успокаивает. Но мамаша — ни-ни! Черт побери!
— Вот уж не знаю, — возразил Эдуар, — у меня никогда не было отца.
Он произнес это так, будто ему было стыдно. Розина снова принялась поправлять свою прическу в виде папской тиары.
— Не беспокойся, все в порядке, — усмехнулась Рашель. — Наверное, ты трахаешься по-собачьи, чтобы прическа оставалась безупречной?
Розина показала ей язык.
— Если ты уходишь, забери свою куртку, — сказала старуха внуку. — Может быть, кому-нибудь придет в голову отнести меня обратно. В прошлый раз пошел дождь, и я насквозь промокла, пока ее хахаль не отвалил.
— Доносчица! — сказала Розина. — Ты мне поможешь, сынок?
И она взялась за один подлокотник кресла, дожидаясь, когда Эдуар возьмется за другой.
— С креслом на колесиках легче было бы управляться, — заметил Эдуар.
— Я знаю, но она и слышать о нем не хочет!
— Тогда мне будет казаться, что я калека, — уверенно сказала Рашель.
— Ну да, а без него ты можешь сойти за бегунью!
Старуха расплакалась.
— Так я еще надеюсь, что это временно, — сказала она. — Я говорю сама себе, что поправлюсь…
Эдуар поцеловал старуху в седые волосы, пахнущие, как лошадиная грива. Его обдал резкий и тошнотворный запах.
Рашель была легкой как перышко. Мать и сын развели во всю ширь раздвижные двери вагона, служившего им жильем. У стенок стояли две односпальные кровати, а между ними — походная плитка, раковина, какую используют в автокараванах, складной стол и стулья. Над кроватями были прибиты вешалки, а под кроватями хранились носильные вещи и прочее барахло.
Обе женщины обитали в этом странном жилище уже около года. Получив в наследство от одного своего старого любовника этот обширный пустырь, Розина тут же принялась обустраивать его самым таинственным образом; так как для этого понадобились деньги, она была вынуждена продать свою квартиру в Курбевуа[1] и поселилась вместе с матерью в вагончике без колес, стоявшем у кромки пустыря. Прежние владельцы держали в нем инструменты.
Кресло, где сидела Рашель, Розина и Эдуар поставили к столу.
— Сейчас принесу тебе «Юманите», ба.
Эдуар хмуро поплелся по грязи, не переставая задавать себе один и тот же вопрос: как могут терпеть эту унылую жизнь в полном одиночестве обе женщины? Вдали виднелись газгольдеры и линии высоковольтных передач; небо здесь всегда было свинцового цвета, а сама природа напоминала подыхающего зверя. Всю растительность составляли ежевичные кусты и какие-то корявые деревца непонятного происхождения.