— А ты, значит, не фанатик?
— Я нормальный человек! Свободный! Не для того я с рудников бежал, чтобы в кабалу к Тёмному соваться. Я человек простой, мне с сильным вожаком ссориться не в масть, а под ним жить можно, только подальше…
— В кабалу, говоришь… с этого места поподробнее.
— Да что там… стоит Пророку рот разинуть и бред свой начать вещать, все вокруг с ума сходят! Скажет: прыгай! — все прыгают, скажет: умри! — лягут и умрут. Я сам видел, как он королевское войско встречать вышел. Оделся во все белое, на холмик у дороги забрался… один совсем, остальным велел из лесу не показываться, и без оружия… весь такой благостный, святость так и прет, аж противно! И как начал чушь свою нести! А голос-то, голос! У людей такого не бывает. В задних рядах все слышно было. Солдаты чуть не с первых слов разум потеряли, на колени попадали, слезами залились. А тех, кто устоял и «Слава Пророку» не завопил, голыми руками разорвали в клочья. И все это с такими просветленными лицами… — Ревун передернулся. — И так везде. Много, один из ста в экстазе не забьется, услышав его голос. Какую бы чушь Пророк не приказал, все бегут и спотыкаются, выполнять побыстрее.
— Угу… а как тебе удалось не попасться? Или Пророку всё равно, верят ему или нет?
— А я притворялся таким же чокнутым, как все. И на колени падал, и предателей топтал… зато деньжат поднакопил… эх!
— А скажи-ка, приятель, ты магию распознаешь? Маг этот Пророк, или как?
— Не знаю я насчет магии, а вот… — Ревун замялся, не зная, что теперь хуже, смолчать или правду сказать.
— Ну? — убийца равнодушно закинул в рот ещё горсть орешков, и слегка улыбнулся, добренько так.
— Глаза у него… как у тебя! — Если бы Призывающий вытащил тесак или прикрикнул, Ревун бы ещё посомневался. Но после этой улыбки… сам бы зарезался, да ножа нету.
— Поточнее.
— Тьма у него в глазах! Как только проповедовать начнет, так сразу… будто не человек вовсе. Демонские глаза! Ужас, лёд и смерть! Говорит красиво, и всё про свет, про чистоту, вроде как о стране и народе заботится, а от самого Тёмным Хиссом так и несет, и в глаза если заглянешь, провалишься в бездну.
— Кто-нибудь ещё рядом с Пророком это видит?
— Не знаю. Были, но язык за зубами не удержали. Там только слово скажи против, да просто пукни без разрешения, и ты покойник! Может, кто и притаился, но я не знаю! Правда, не знаю! — на последних словах Ревун сорвался почти на крик. Ужас перегорел, и им овладела злость — на Пророка, на тупых дружков, сцепившихся с Темной тварью, на весь мир, полный несправедливости.
