И почему это нам кажется, что жизнь лучше смерти? Может быть, потому что к жизни привыкли, а к смерти – нет? Ведь все люди знают, что когда-нибудь умрут. Все. И – ничего. Живем. И мысль о смерти вовсе не мешает течению жизни. Вся тайна в этом «когда-нибудь»… Это нечто очень далекое. Это почти «никогда».
Как все-таки правильно распорядился Господь, что никто из нас точную дату своего ухода не знает. А то бы такой хаос начался…
Наташа приняла свою болезнь как данность, словно была готова к ней. Почему-то не хотелось думать ни о том, чтобы сделать повторный анализ, ни о том, чтобы попробовать лечиться. Болезнь – а тем более болезнь серьезная – вынимает человека из жизни раньше, чем это делает смерть. Жажда жизни – это то, что заставляет нас существовать вопреки всему. Болезнь эту жажду утоляет мгновенно.
Наташа сдалась сразу. Не с радостью, конечно, но с готовностью. Подумала даже: «А что, собственно, мне жаль оставлять в этой жизни?» Долго думала, в окно смотрела, курила, коньяк пила. Ничего не надумала. Расстроилась. И запретила себе размышлять на эту тему.
Думать вообще было невозможно. Поэтому Наташа послала Риту в магазин за коньяком – и весь день пила. Падала на кровать, забывалась сном и снова пила.
Мозг затуманивался, жить становилось бессмысленней, а потому – легче.
Утром Наташа проснулась от телефонного звонка:
– Квартиру сдаете?
Повесила трубку.
Телефон снова зазвонил, голос был другой, но вопрос тот же:
– Вы квартиру сдаете?
Снова повесила трубку.
Пошла в душ.
Стоя под душем, она думала: «Зачем я тут стою? Зачем теперь вообще что-то делать?» Ведь что остается? Ждать, пока тебя положат в гроб, а на страницах «Желтого тупика» появится портрет с красиво-печальными словами.
«Интересно, на первой полосе напечатают некролог или внутри газеты?» – подумала Наташа, хотя ей это было совершенно не интересно.
Теперь казалось, что горло болит невыносимо. И насморк казался бесконечным. Тут еще менструация началась некстати. А во всех книжках про СПИД написано: «Нарушается менструальный цикл».
Телефон звонил, не переставая. Она перестала поднимать трубку.
Достала книжки про СПИД. Начала читать. Заплакала.
Пошла за коньяком – кончился.
Оделась. Открыла дверь и тут же наткнулась на клочок газеты. Подняла.
Фломастером было обведено объявление: «Сдаю квартиру в хор. состоянии на длительный срок. Дешево». И – ее телефон.
Тем же фломастером рядом было написано крупно: «Извинись!»
Порвала объявление, подумала: «Зря порвала. Может, все-таки милиция вмешается хоть с помощью Цветкова. Был бы вещдок». И тут же: «Зачем? Ну, накажут Артура или не накажут – какая теперь разница?»
