– А если за деньги?
Наташа даже отвечать не стала – вздохнула устало.
Тогда Артур встрепенулся и начал произносить заранее заготовленную речь о продажности журналистов, желтой прессе и прочей скучной муре.
«Странное дело, – подумала Наташа. – Продажной, как правило, называют прессу именно те люди, которым не удалось ее купить».
Также в подготовленной (скорее, отрепетированной) речи Артура мелькали неясные, но явно трагические слова о его несчастной жене и семейной жизни, которая еще вчера, видишь ли, была «на зависть всем», а сегодня «повисла на волоске».
Наташа слушала невнимательно – ей было неинтересно. Звонок Риты, предстоящий поход в неведомое место и, главное, результаты этого похода тревожили ее гораздо больше, нежели визгливый голос человека, который изо всех сил старался злиться.
Что же касается совести, к которой взывал певец, то она вообще не слишком часто мучила журналистку Наталью Оранову, а тут и вовсе отдыхала, да и отчего ей волноваться-то, совести? Наташа видела фотографии жены Артура. Это была толстая, рыхлая, похожая на снеговика под солнцем, женщина. Никакой семейной жизни, разумеется, с ней быть не могло. Подобных дам у них в редакции называли «прикрытием».
– Так. Все! – Наташа стукнула ладонью по столу.
Артур осекся. Охранники напряглись.
– Все, – повторила Наташа. – Вы мне надоели! Запомните: газета «Желтый тупик» никогда не врет. Ни-ког-да! «Желтый тупик» рассказывает правду о таких кретинах, как вы, которые сами себя загнали в тупик. Понятно? И мне больше не интересно слушать вас – рабочий день закончился.
Как бы в подтверждение своих слов Наташа посмотрела в окно. Начинался закат. Разбавленная сметана покраснела, словно в нее добавили клюквенного сока.
Семен Клякин провел свое детство во дворе и, даже превратившись в певца Артура, на оскорбления реагировал по-дворовому. Он перегнулся через стол, схватил Наташу за отворот блузки и прохрипел, как ему казалось, грозно:
– Я на тебя, сука, в суд подавать не буду – много чести, блин! Я тебя изведу, поняла?! Кровью ссать будешь, ясно?!
Наташа расхохоталась.
– У вас… – Она хохотала и никак не могла успокоиться. – У вас, Джеймс Бонд, козявка из носа торчит, уберите.
Даже охранники фыркнули.
Артур отпустил Наташу, провел пальцем под носом и сказал спокойно:
– Я тебе устрою такую жизнь… Мало не покажется!
Когда он ушел, Наташа подошла к телефону и вдруг поняла, что панически боится набирать Ритин номер. Она знала, что впереди ее ждет неделя всесокрушающего страха. Не из-за Артура, конечно, фиг с ним… Из-за другого. По-настоящему страшного. Из-за того, что может всю ее жизнь перевернуть. А если уж честно говорить, то не перевернуть, а прекратить. Окончательно.
