Но это иногда… так… вскользь. От минутной слабости…
– Спасибо. – Наташа пожала Цветкову руку.
Цветков улыбнулся.
Наташе показалось… Нет! Не надо ничего придумывать, и без фантазий хватает проблем – настоящих и жутких.
Она отбросила глупые мысли тире мечты про Цветкова и решительно вышла из начальственного кабинета.
Садясь в машину (а куда денешься?), Наташа поняла, что, пожалуй, впервые за последнее время у нее на душе стало спокойно.
Хотя даже всемогущий Цветков никак не мог повлиять на результаты анализа.
Глаза открывать не хотелось. Потому что сначала проснулось предчувствие приступа, предощущение болезни, а уж потом Павел Иванович Пестель открыл глаза.
Он лежал дома на своем диване. А впрочем, где же еще он мог лежать? В открытом окне противно голубело небо. Громко орали птицы, жарило солнце, вонь от машин ощущалась даже здесь, на четвертом этаже его хрущобы.
Мир вокруг не просто раздражал – бесил, выводил из себя. И это было еще одним безусловным признаком того, что приближался приступ его странной болезни.
Павел Иванович встал, зашел в туалет (вода спускалась отвратительно громко), пошел на кухню, открыл холодильник (боже, как громко стучит его дверь), налил себе рюмку коньяку.
Он все делал механически, и от этого становилось печально: знал, если приближается приступ, значит, все будет ровно так, как бывало всегда, и этот отвратительный порядок не изменить.
На часах было восемь. Утра? Конечно. Раз проснулся – значит, утра…
В дни приступов Павел Иванович ощущал себя эдаким роботом, запрограммированным на строго определенную жизнь.
Утро. Он просыпается в восемь, раздраженный, злой, невыспавшийся. Пьет коньяк. Возвращается в постель.
Начинается этот кошмар детства – сон-предвестник. Один и тот же сон. Каждый раз.
Если он увидит в утреннем сне самую жуткую картину своей жизни, самую ужасную, – это будет значить только одно: Павел Иванович попал в лапы приступа, и теперь из них не вырваться. Теперь все будет происходить по строго заведенному отвратительному графику.
Весь день он будет передвигаться словно сомнамбула.
– Перепил вчера? – начнут интересоваться коллеги, весело поблескивая своими здоровыми глазами.
Он будет улыбаться в ответ, мучительно стараясь, чтобы улыбка не выглядела злой.
Потом отпросится на завтрашний день.
Вечер. Он рухнет на свой диван и будет сутки спать, безо всяких сновидений. Словно откроет дверь в какой-то иной, неведомый мир и пробудет в нем ровно сутки.
