Кинуть отражению презрительную усмешку, отойти к окну, слушать кваканье жаб. По биению сердца считать минуты, ожидая.
Ожидание….
Ждал встречи с Хозяином, как первую из улыбнувшихся женщин.
У первой из его женщин были темные волосы и светлые глаза, вторая взяла смелостью, третья была противоположностью и первой и второй, четвертую он не помнил, как и последовавших за ней. Каждая ночь несла новую душу и новое тело в его объятья. И каждая ночь дышала лаской и зноем.
Любил ли тогда? Умел ли любить и ценить то, что доставалось без труда?
Не ценил, оно было так же естественно, как извечное движение солнца по небосводу.
Прикрыв глаза, втягивая ноздрями душный воздух, чувствовал, как соль подступила к глазам. Незримая, сухая соль, царапавшая глаза.
Подумалось — не встань на пути Эрмэ чем бы стал, во что б обратился? Долго ли смог бы жить, разменивая злато на медяки? В беспрерывной череде ночей терялась живая трепещущая искра подлинной любви. Менялись лица, менялись тела, менялись забавы…. Терялся смысл. Терялась ценность. И все легче и легче было дерзко вскидывать голову, считая себя если не центром вселенной, то существом неповторимым и непостижимым. Словно Аюми….
Смех, да и только. Прекрасная оболочка, божественный голос, умирающая душа….
Если б не Эрмэ…. Мысль пронзила, подобно удару молнии, осветившему пропасть у ног. Если б не Эрмэ, давно, утратив смысл бытия, потеряв дерзость, спился б от вселенской тоски, а не спился б — сложил голову в бессмысленной потасовке, которые зачинать был мастер. Или бы вскрыл вены, надеясь, что за гранью бытия, встретившись с чем — то доселе непознанным и неведомым сумел бы найти то, чего лишила Судьба.
Если б не Эрмэ.
Шутка Судьбы, ее оскал. Кто знает, может — подарок. Может, кинула в пекло, что б вновь научить надеяться, верить, любить….?
И только надеяться, что случайная его мысль — только игра воспаленного разума, мираж, рожденный воспаленным воображением.
И как хочется убедить себя в том, что ничего нет. Ни смысла. Ни жизни, ни сути. Ничего. Пустота….
Удар…. Еще удар кнута….
Бьется сердце, пытаясь вырваться из груди. Кажется, что кто — то незримый, ухватил его сердце в кулак, сжал, пытаясь раздавить.
Обернувшись, невольно, склониться.
Тот, кого ждали. И горят дьявольским огнем разномастные злобные волчьи очи.
— Пришел сам. Смел ты, рэанин. Я думал — сбежать попытаешься.
Отчего-то непроизвольно возникла ухмылка на губах.
— От судьбы не убежишь, — ответил Да-Деган ровно. Сглотнул подкативший к горлу ком, и вновь твердо и дерзко посмотрел в глаза Императора. — Да и к чему бежать?
