Не в силах петь, он не мог молчать, и все, что когда-то звало, что манило обретало плоть в долгих-долгих негромких рассказах.
— Помню… — тих ответ. И повисает молчание.
— Почему нам не вернуть это время…. - нет, не вопрос. Сожаление. Сожаление в неполных-то восемнадцать лет!
А ответа у него нет. Как ответов на множество иных вопросов, которые она может задать, которые жгут, царапают острыми краями.
— Знаешь, — тихий голос, струится, обволакивает разум, — я все думаю, как человек, которому дано было узреть флот Аюми, мог устроить на Рэне все это. Безумие….
— Ты веришь в эти сказки, — сказать бы тихо, но голос дрогнул, слова вылетели карканьем ворона, кружащим над трупами.
— Ты не веришь?!
Подняв взгляд посмотреть на нее. На явную насмешку, на ехидно-задорный вид встрепанного воробьишки — славного малого, никому не дающего спуска.
— Знаешь, Дагги, — неожиданно громко и с вызовом, дерзко и огненно, с тем запалом, что был свойственен когда-то ему самому, — можешь думать, что я сошла с ума, что с папашей у нас это семейное. Но я верю! И не потому что он старался мне что-то доказать. А фиг вам с маслом! Ничего подобного. Но я, поверь мне, знаю своего отца. Для него этот флот — больное. Это было! Как бы кто-то не старался все исказить. Ясно тебе?!
— Ясно… — да голос исчез… только кивок головой, да легкое движение губ.
И нельзя не любоваться ей — грациозной рыжей сиреной, столь темпераментной и дерзкой!
— Ты не веришь мне! Ты не веришь.
— Успокойся. Верю.
Тихо-тихо, едва дыша…. Как не верить, если и сам однажды видел? Разве можно не верить своим глазам? Разве можно рассказать кому-то или позабыть? Если прикоснулся к тайне — она уже не отпустит.
Ах, полыхающее небо Софро! Гроты у зеркальной воды залива. И отчего понесло в один из этих гротов? Зачем? А ведь словно звало. Шел, как завороженный.
Много ли видел? Да нет, немного…. Чудное небо, врастающий в небосвод странный замок — цветок. Ветви деревьев, усыпанные нежно-розовым цветом. Аромат… сладкий. Кружащий голову аромат.
И ступил бы на землю мира, который манил, да упал там же, где и стоял, а очнулся, — оказалось, блуждал где-то чуть не неделю.
Забыть? А запросто. Забыть, не вспоминать, отказаться от прошлого.
Отказаться. И жить. Как получится, не тревожась, не сомневаясь, легко скользя по волнам бытия. Не чувствуя ни капли ответственности, не обременяя себя. Жить, довольствуясь тем, что дарит Судьба.
А в глаза смотрят ясные пытливые глаза юной сирены. Разве можно отмахнуться от этого взгляда? Разве можно сбежать от себя?
