— То есть с рода правителей Улламарны?
— Да. И якобы это повлечёт за собой цепь событий, которые помогут нам одолеть зло.
— Значит, небесный сингал разрушит Белый Город, — задумчиво произнесла Гинта. — Интересно, каким должен быть зверь, который может разрушить целый город? Наверное, он будет большой-пребольшой…
Ночью ей опять приснился зиннуритовый сингал, бегущий к ней от ворот замка. В какой-то момент ей вдруг стало страшно. А каменный зверь превратился в настоящего и прыгнул на неё, свирепо оскалив пасть.
«Это потому, что я испугалась, — подумала Гинта, проснувшись. — Бояться нельзя. Нумад не имеет права на страх, ибо страх отнимает силы и разум».
Больше ей этот сон не снился.
«Ничего, — говорила себе Гинта. — Главное — не испугаться, когда это случится на самом деле».
Она чувствовала, что это должно случиться. Возможно, это будет не совсем так, как во сне, но что-то подобное должно произойти. Когда — она не знала. Осень истомила её странными предчувствиями. Осень вообще странная пора. Всё вокруг замирает, словно в ожидании чего-то необыкновенного, а вот чего именно — не знает никто.
Зима в этом цикле припозднилась.
— Так и велес не поспеет, — вздыхала Таома. — Давно пора снегу выпасть, а хеймоны всё ещё не облетели. Они нынче слишком поздно распустились.
— Снег может выпасть и раньше, чем они облетят, — сказала Гинта.
— Так не должно быть, — проворчала старуха. — Харранг ждёт, когда Гина даст ему знак. Только увидев с горных вершин метель из белых лепестков, он посылает на землю снег. Сперва её должны покрыть лепестки хеймонов, а уж потом снежные хлопья.
— А мне бы хотелось, чтобы снег выпал до того, как облетят хеймоны. Представляешь, кругом лежит снег и… живые цветы!
— Даже представлять не хочу, — поджала губы Таома. — Такое было сто сорок лет назад. Перед тем, как здесь появились валлоны. Тогда ещё, говорят, земля тряслась и в небе над горами было красное зарево. Нумад-инкарн сказал, что это не к добру. Так и вышло. С тех пор у нас тут непонятно что творится. И санты не растут.
Через два дня после этого разговора Гинта проснулась с ощущением, что чудо, которого она ждала всю осень, вот-вот произойдёт. Девочка выглянула в окно и ахнула. Сад, стоявший почти целый тигм в холодном, сонном оцепенении, ожил. Ветер! Наконец-то ветер… Он шумел в кронах деревьев и кружил в воздухе белые лепестки. Словно слетелись невесть откуда мириады белых бабочек. Гинта наспех оделась и выбежала во двор. Лепестки хеймонов плавали в фонтане, а отражение хеля в подёрнутой рябью воде, казалось, пришло в движение… Что это? Гинта заметила, что статуя светится. А ведь она не зажигала её уже несколько дней — слишком много сил тратила на цветы. Может, кто-нибудь из учеников? Вряд ли. Здесь были её владения. Больше никто не хозяйничал в этом маленьком дворике. Гинта слышала, что диуриновая статуя божества может засветиться, если поблизости тот, кому она посвящена или кого она изображает… Эта мысль была как вспышка. Девочка даже не поняла, что заставило её покинуть дворик. В глубине осеннего сада промелькнула голубая фигура. Гибкое тело на стройных ногах, длинная, горделиво изогнутая шея, серебристо-белый шлейф гривы… Хель! Дивный зверь, который носит на себе богов и редко показывается людям. Но где же он? Куда скрылся? Гинта всё утро бродила по замёрзшему саду, чутко прислушиваясь к каждому шороху. На ней были лишь юбка и лёгкая накидка, но она не ощущала холода. Где хель? Почему он так быстро исчез?
