– Я… я не хотела, – ответила я, раздосадованная собой.
– Ненамеренно, возможно, но ты и меня отталкивала изо всех сил – так поступил бы любой нормальный человек, встретившись с таким существом.
Он вновь замолчал.
– Знаешь, последней каплей надежды мне показался тот день, когда я впервые привел тебя в библиотеку: ты столкнулась с работами Браунинга и Киплинга и увидела их. Могла и не увидеть, могла заметить лишь Эсхила, Цезаря, Спенсера или тех авторов, что были знакомы тебе в твоем мире.
Он продолжил, словно говорил сам себе.
– Позже я понял, что это было лишь отражение твоей любви и доверия к книгам: это не имело никакого отношения ко мне, к замку или к другим чудесам. И к тебе прилетели птицы – тоже хороший знак. Но они появились из-за твоей сильной тоски по дому. Хотя, возможно, это все же было началом.
Он надолго замолчал и я решила, что не дождусь от него больше слов, и тогда задумалась, какой же вопрос задать ему. Но меня отвлекло нечто странное, творившееся с моими глазами: новая глубина зрения, менявшаяся в зависимости от того, на что я смотрела. Великодушный выглядел как обычно: огромный гнедой конь, милый и терпеливый. Но на траву, которую он щипал, странно падал свет, и она двигалась не от ветра, а словно по чьему-то немому приказу. Я подняла взгляд: темная кромка леса дрожала и расплывалась, словно чернила на мокрой бумаге. Это напомнило мне о мелькающих легких тенях, которых я видела из окна в первую ночь в замке; только в том, на что я сейчас смотрела (как мне казалось), не было ничего пугающего. "Как глупо, – подумала я. – Невозможно на самом деле увидеть то, о чем он говорит. Что с моими глазами?"
Я обнаружила, что глядя на Чудовище, я начинаю моргать, застыв; не то, чтобы он выглядел еще огромнее или не таким мохнатым, но что-то выглядел по-другому. И откуда мне знать, нужно ли видеть те вещи, о которых он говорит? В ту первую ночь что-то было не так. И теперь тоже.
– Прошлой ночью, – наконец–то продолжил он. – Когда ты потеряла сознание, ты была беспомощна и (плохо это или хорошо) я перенес тебя на софу в соседней комнате. Я намеревался позвать твоих слуг и уйти. Но когда попытался положить тебя, ты что-то прошептала и уцепилась за мой сюртук двумя руками.
Он поднялся, отошел на несколько шагов назад от меня.
– Несколько минут ты была довольна, даже счастлива, что я держал тебя. А потом ты все вспомнила и в панике убежала. Но именно из-за тех минут симпатии, думаю, и произошла перемена, которую ты ощущаешь сейчас.
