После ужина я возвращалась к себе в комнату и в течение нескольких часов читала, прежде чем отойти ко сну. И каждый вечер после ужина, перед моим уходом, Чудовище спрашивало:
– Ты выйдешь за меня, Красавица?
И каждый вечер я отвечала:
– Нет, – и легкая дрожь охватывала меня. Когда я узнала его получше, страх сменился жалостью, а затем и сожалением, но я все же не могла стать его женой, несмотря на то, что мне совсем не хотелось причинять ему боль.
Я никогда не выходила из замка после наступления темноты. Мы приходили ужинать, когда солнце садилось и забирало свои бриллиантовые лучи с собой. Когда я возвращалась к себе в комнату, то больше из нее не выходила и с осторожностью избегала дверь и опасалась даже проходить рядом с нею; а еще не смотрела на сады в окна, после того, как лампы сами собой гасли в полночь.
Я очень скучала по своей семье и боль от расставания лишь немного ослабла по прошествии нескольких недель: я научилась жить с этим, или скорее, мне пришлось. К моему удивлению, я также научилась быть в каком-то роде счастливой в своей новой жизни. В Городе моими самыми страстными увлечениями были книги и верховая езда, а здесь я могла заниматься обоими столько, сколько душе угодно. И у меня было еще кое-что и я высоко это ценила, хотя мой обычно нелюдимый характер никогда не признавал этого: компания. Мне нравилось и было необходимо одиночество – для учебы и размышлений, но я также хотела иметь кого-то, с кем можно было поговорить. И вскоре я уже с нетерпением ожидала ежедневных встреч с Чудовищем, даже прежде, чем избавилась от страха к нему. Было сложно позабыть о том, что не нужно бояться зверя, огромного как медведь, с гривой как у льва и немногословностью дерева. Но после нескольких недель в его обществе я обнаружила, что мне очень трудно относиться к нему плохо или не доверять ему.
Даже моя попытка сделать самодельную кормушку для птиц оказалсь успешной. В самый первый день я заметила, что семена кто-то трогал: они лежали маленькими кучками, в которых, как я с надеждой думала, виднелись следы птичьих лапок и клювов, ведь не ветер же их так раскидал, хотя в этом замке невозможно быть в чем-то уверенной. Но на следующее утро я увидела, как две миниатюрные крылатые тени покинули карниз, как только я подошла к окну, а через две недели меня посещало уже полдюжины маленьких птичек, знакомых мне - три воробья, зяблик, желтый соловей и крохотное черно-белое пернатое существо с полосатой грудкой, которого я не знала. Они так привыкли ко мне, что сидели у меня на пальцах и ели зерна с руки, щебеча и посвистывая в ответ на мое щебетание и посвистывание. Но никого крупнее голубки я не видела.
