Сделать это будет трудно, гак как она поняла, что ее ищут.
— Вы думаете, она останется в городе после этого случая? — спросил капитан.
— Думаю, что так, — усмехнулся Иван Иванович. — Ведь испытания на «Мятежном» еще не проведены.
— Не могу сообразить, чем я выдал себя! — покачал головой Долгоносов. — Все шло так гладко.
Сечин не ответил. «Надо разматывать сразу два клубка — и с Ляликовым и с Луковозом, — решил он, глядя в раскрытое окно. — Рано или поздно эти нити переплетутся».
— Так вот, капитан, — поднялся Иван Иванович. — Вы знаете эту женщину в лицо. Сегодня же проверьте все гостиницы. Установите наблюдение за улицами, прилегающими к старому порту. И еще. Может быть, посте этой встречи гражданка решит сменить квартиру. Проследите, кто будет выписываться из домовых книг в ближайшее время.
— Я сейчас же займусь этим.
— Вещи отнесите в лабораторию, на исследование… Который арбуз ваш?
— Вот этот, поменьше.
— Давайте-ка расправимся с ним, — продолжал Сечин, ловко рассекая арбуз ножом. — А кавун вы действительно выбрали чудесный.
Долгоносов огорченно махнул рукой.
Георгий Степанович Майский привычно распахнул окно и с удовольствием вдохнул вечерний прохладный воздух. Окно выходило на набережную. В комнату долетали мерные, тяжелые удары прибоя. На улице, под окном, прогуливались люди, слышались голоса. Перед домом рос старый каштан, и если бы Георгий Степанович не подрезал его ветви, они давно пробились бы в комнату через оконный проем.
Вечерело. На буксирах и катерах, сновавших по бухте, зажглись ходовые огни. Раздались звонкие, чистые удары рынды — вахтенные на кораблях отбивали склянки. Из-за горизонта выплыл и повис над морем остроконечный серп луны.
Майский задернул занавеску, сел за стол и открыл папку с рукописью. Второй год он работал над книгой воспоминаний о моряках-героях Великой Отечественной войны. Когда работа шла удачно, она радовала Георгия Степановича, но иногда дело двигалось туго, и Майский сердился на себя. Работа над рукописью отрывала его от моря. Раньше капитан 1 ранга всю неделю находился на кораблях соединения, часто ходил в походы и только воскресенье проводил с семьей. А последнее время он взял за правило каждый вечер приходить домой, закрываться на три часа — с девяти до двенадцати — в своем кабинете и писать. В море он выходил теперь только в случае необходимости.
Рукопись продвигалась вперед медленно. Мысли Георгия Степановича были заняты другим — неудачей с «Мятежным». Время шло, враг оставался неразоблаченным, Майский тяготился этим, стал нервничать.
