Я помню медсестру, вошедшую в палату, чтобы подать кислород в трубку, введенную в мой нос, потому что у меня возобновились грудные боли. Она хотела выйти, чтобы приготовить инъекцию. Я помню, как она установила, что я лишился чувств, так как она выкрикнула в дверь другой сестре, дежурившей в ту ночь на пульте диагностического центра: «Скорее идите сюда! У м-ра Л едфорда остановилось сердце». Все это я помню. Кругом было темно, и затем я помню, что видел, как занимались мною, и это показалось мне настолько странным - ведь я чувствовал себя вполне прекрасно. Я подвинулся в сторону, чтобы рассмотреть лицо и убедиться, что это было моим телом. Сразу после этого вошли еще люди - трое или четверо. Один из них был парень, нагруженный кислородом, а остальные, как мне показалось, были обслуживающим персоналом из другого блока. Потом все поблекло и вновь потемнело. Я продвигался через длинный коридор и по истечении некоторого времени заметил крохотную точку света, которая походила на птичку. Она медленно увеличивалась, пока не стала казаться летевшим белым голубем, и он продолжал расти и расти, становиться ярче и ярче, пока не осветил целое пространство сверкающим изумительным светом. Я никогда прежде не видел ничего подобного. Я увидел, что нахожусь на холмистом зеленом лугу, он был слегка покатым. Я встретил своего брата, и он был живым, но я все же помнил, что он умер. Он был так рад увидеть меня. Мы обнялись на поляне. На мои глаза навернулись слезы. После мы бродили по лугу, взявшись за руки. Я помню луг, который шел несколько в гору. Там мы дошли до белого заграждения, напоминающего железнодорожный переезд, но мне не удалось пройти за него. Какая-то сила, казалось, не пускала меня за ту преграду. Я не видел никого на другой стороне, и казалось, что там не было ничего, что могло бы помешать мне проникнуть туда! Следующее, что я помню, это глухой стук не моей груди. Кто-то колотил по мне и давил на меня. Я думал, мои ребра сломаются и, очнувшись, увидел перед собой ваше лицо! Я помню, что мне не хотелось возвращаться. То, что я видел, было невыразимо прекрасно!
Это было его второе ощущение. Он смог припомнить яркие подробности этого чудесного существования, но подробностей первого болезненно-неприятного ощущения не сумел ни вспомнить, ни добровольно объяснить причин, по которым оно было получено им, человеком, исповедующим Христианство.
Третье его ощущение также было приятным и легко им вспоминалось.
