- Уважь, Вася, отца и вдову тоже, поищи, - посоветовал я.
- Да придется. Только мы вам сейчас всю рыбу испугаем, потому что искать будем недалеко от вас.
- Ничего, ничего, мы рыбалку уже окончили. Василий со своими спутниками ушел, а мы стали собираться домой.
- Темный еще у нас народ, ах, какой темный! В сны верят, в явление покойников, - сокрушался Иван Николаевич, сматывая леску.
- Да, - грустно согласился я, - много еще суеверий держится в народе.
Вдруг к нам донесся истерический крик женщины:
- Петенька, Петенька! - а потом ее неистовый плач.
- Неужели нашли? - вздрогнул Иван Николаевич.
Судя по плеску воды и возбужденным голосам, было ясно, что нашли утонувшего. Бросив удочки, мы пошли к ним.
Действительно, на песке лежало мертвое тело, а возле него, упав лицом вниз, голосила Наталья. Мужчины молча одевались, только Василий, увидев нас, полуодетый, подбежал ко мне. Лицо у него было возбужденное.
- Павел Петрович, я вас почитаю за самого благородного человека, ответьте же мне, как это так случилось: учили меня в школе, а потом в армии, что Бога нет, загробный мир - поповские выдумки, и вдруг утопший брат приходит во сне к своей жене, а потом к отцу, указывает место, где искать его тело, и еще говорит: «Торопитесь, раки объедают», - и правда, они ему уже пальцы объели. Так как же это понимать, Павел Петрович? Значит, от него осталось в мире что-то, что дало о себе знать, и ему не все равно, съедят его раки или похоронят родные? А если такое дело, то он не исчез со смертью, а существует? Объясните нам, Павел Петрович, все честно, вы же мой учитель!
Глаза все были устремлены на меня. Даже Наталья подняла заплаканное лицо.
А я? Я опустил голову и ответил:
- Не знаю.
По утрам, проводив своих кого на работу, кого в школу, мы садимся с Верой Федоровной (соседкой по квартире) на кухне и чаевничаем. Никого нет, тишина, слышно только, как на верхнем этаже кто-то играет на скрипке.
- Вы не знаете, что с Настей случилось? - спросила меня Вера Федоровна за одним таким чаепитием.
- А что?
- Я сегодня вышла в пять часов в переднюю, а мимо меня - Настя. Красная, зареванная, и куда-то очень спешила. Два года в нашем доме живет, и я ни разу не видела, чтобы она плакала.
- А помните, в прошлом году, когда из деревни телеграмма пришла, что мать умерла, как она рыдала, - напомнила я.
- То - особое дело, об отце она тоже плакала, он через месяц после матери умер, а теперь с чего? Настя - комсомолка, на рабфаке отличница и по-пустому лить слезы не станет, случилось что-то, не иначе.
