— Да что с вами обоими?
— Шеф… он не…
Полицейский сглотнул слюну и закончил фразу:
— Он бесплотный, шеф.
— Как это — бесплотный?
— Попробуйте взять его за руку.
Бригадир пожал плечами и попытался схватить Эмманюэля за руку.
— В бога душу… — прорычал он, сминая рукав куртки.
Торчит же из этого рукава рука!
— Незачем ругаться, бригадир, — спокойно сказал Эмманюэль.
Тот в ужасе отпрянул назад.
— Господи Иисусе, Мария, Иосиф!
Он поднес руку к груди и прислонился к стене. Какой-то полицейский вошел в кабинет, ошеломленно уставился на сцену и застыл.
— Вот ведь паскудство! — вскричал бригадир. — А тут еще сам префект вот-вот приедет!
Он вытянул шею в сторону Эмманюэля:
— Вы что… Бог?
Эмманюэль улыбнулся и покачал головой.
— Я всего лишь тот, кого вы называете Иисусом.
У бригадира подкосились ноги. Он упал на колени:
— Пощадите! Умоляю! Я не сделал ничего плохого, я…
— Я знаю, — сказал Эмманюэль. — Час еще не пробил. Я пришел не для того, чтобы судить и множить сирот. Встань, центурион.
Все видели, как бригадир рухнул на колени. Двое арестованных за драку, пойманный на месте преступления вор, проститутка, пристававшая к прохожим, — все окаменели, поняв, что этот незнакомец и есть тот самый Эмманюэль Жозеф, так раздражавший власть.
Комиссариат погрузился в напряженное молчание, которое через полчаса прервал вой полицейской сирены, потом хлопанье дверей. Три исполненных уверенности человека вошли в помещение. Они олицетворяли властность всем своим обликом, от лаковых ботинок до напомаженных причесок. Каждая скорбная морщинка на их лицах свидетельствовала о честолюбии, в жертву которому давно было принесено всякое сочувствие. Дряблые лица, отвердевшие от презрения, как у постаревших кинозвезд, набальзамированных перед отправкой в могилу.
— Где старший? — зычно спросил шедший впереди.
Только тут он заметил выражение на лицах полицейских. Нахмурился. Остальные взглядом показали ему на комнату справа. Он вошел туда, еще больше посуровев лицом.
— А, вот он наконец! — сказал префект, заметив Эмманюэля, сидящего на скамье.
Казалось, двое сопровождающих его чем-то встревожены.
— Да что с вами такое? Почему задержанный не в камере?
— Он бесплотный, господин префект, — ответил бригадир, словно втолковывая новобранцу прописную истину.
— Как это бесплотный? Что вы несете?
— Сядь, префект, — сказал Эмманюэль, указав подбородком на место рядом с собой.
— Это уже чересчур! Он мне еще и приказы отдает?
— Сядь, говорю. Я ведь видывал и других префектов, — повторил Эмманюэль. В его голосе прозвучала угроза.
