— Эй ты, урод, дерьмом, что ли, зенки залил? Кончай мне копыта топтать!
Было 23.54. На Таймс-сквер толпилось около миллиона ньюйоркцев и приезжих. Все ожидали наступления Нового года и фейерверка, который должен был начаться с двенадцатым ударом.
— Да не трогал я твои говнодавы, — надменно ответил мужчина лет сорока, стоявший под руку с супругой. Он был облачен в длинное пальто и фетровую шляпу — отличительный признак несомненного угнетателя.
— Я что, не чувствовал? Колеса мне изгадить хотел!
— Что ты мог почувствовать? — возразил тот с презрением. — У тебя вся твоя обезьянья шкура еще дурью засыпана…
Панк окончательно развернулся и сграбастал своего собеседника за грудки.
— Стив! — крикнула супруга. — Пошли отсюда!
— Что ты сказал? Что у меня дурь на обезьяньей шкуре? — прорычал панк, дергая за отвороты пальто.
— Отвяжись, шимпанзе! Совсем спятил, ей-богу!
Панк сделал знак своим дружкам, насторожившимся уже при первых его воплях. Те приблизились — трое парней странной наружности, недвусмысленно отражавшей их представления о мужественности и соблюдении приличий. Они схватили человека в пальто, и панк врезал ему кулаком по печени. Жертва охнула и осела, но подручные хулигана не дали мужчине упасть. Панк приготовился еще раз ударить задевшего его драгоценные кроссовки.
— И все это из-за башмаков? — удивился какой-то человек не без возмущения.
Прозвучал предпоследний удар полуночи.
— А ты заткнись, коли зубы дороги! — завопил панк со звериной ненавистью.
Незнакомец положил ему руку на грудь и оттолкнул. Рот панка скривился — сначала от бешенства, потом — оторопи.
Прозвучал двенадцатый удар. Толпа разразилась ликующими криками. Люди обнимались. Как же — еще один шаг к могиле или урне для праха!
Панк вдруг оказался в каком-то дерюжном рубище, стоя босыми ногами на мокром тротуаре. И без очков.
Трое его дружков ошалело переглянулись, увидев и себя в таком же наряде, и выпустили свою жертву. Незнакомец наклонился к упавшему и попытался привести его в чувство. Жена побитого мужчины, сперва тоже было оцепеневшая, неожиданно рассвирепела и острым носком своего сапожка залепила панку между ног. Тот взвыл от боли.
Никто его не слышал. Вспыхнул фейерверк, исчертив небо множеством светящихся линий, похожих на след от взмаха волшебной палочки или на траекторию горящего самолета.
Незнакомец поставил пострадавшего на ноги и прислонил к стене.
Трое подонков потащили прочь своего хнычущего от боли и ужаса вожака.
