— Почему сразу в приемный покой? "Скорую" почему не вызвали?
— Да мы в саду были! Там нет телефона! — крикнула я.
— У вас всегда найдется оправдание! Врываются вечно!
В кабинете никого, кроме двух этих женщин. Очень интересная, видимо, была у медичек беседа, а теперь, из-за нас с мамой, ее пришлось прервать. Вот и злятся они, особенно вон та, что помоложе, медсестра, должно быть, с вульгарным выражением лица и такими же манерами. Как у базарной бабы. Дальше она нам приказывает, выскочив в коридор:
— Идите вон туда! Сядьте на скамейку!
Двигаться нужно было назад, к входной двери. Я взяла маму под руку и повела, но тут же, вернувшись к раскрытой двери кабинета, заявила, на повышенных, естественно, тонах:
— Я сейчас за такую встречу вас отблагодарю, мало не покажется! Долго помнить будете! — и выскочила на улицу.
"Сколько ее продержат в коридоре? Вынесет ли она эти издевательства?" И куда мне следовало бежать, к кому обратиться? Ведь было еще очень рано. Рабочий день у администрации больницы еще не начался. Дверь, ведущая в поликлинику, была вообще заперта. Воротившись в приемный покой терапии, я опустилась на лавку, на которой только что сидела моя бедная мама. Ее уже увели куда-то. Я своего добилась. Не знаю, какое было у меня в этот момент лицо. Свирепое, очевидно. Не предвещающее ничего веселого тем двум болтушкам, называющим себя медиками, но позабывшим данную ими в свое время клятву Гиппократа. Очень не нравятся таким пассивным, безответственным людям, как эти две дамы, такие требовательные и активные, как я. И идет в нашем обществе борьба между теми и этими, и не знаю, кто одержит победу. Они или мы. Таких, как они, хоть пруд пруди. Таких, как я, единицы, к сожалению. Но в данном случае взять верх удалось мне. Сдрейфили тетки, наверное, не на шутку, когда я, вырвавшись из приемного покоя, помчалась неведомо куда.
Моющая в коридоре пол женщина принялась меня успокаивать и уговаривать, чтобы я никуда не пожаловалась на этих базарных баб. Ведь у всех же бывает такое. Срываются люди, пожалеть их надо. Долго она мне зубы заговаривала, уборщица эта. А, может, она была и не техничка вовсе, а какая-нибудь медсестра, которую послали, нарядив по-простому и сунув ей в руки "лентяйку", "обработать и обезвредить" меня в угоду этим хамкам в белых халатах. Я упорно молчала.
Через некоторое время меня провели в палату, где находилась мама. Я села на стул возле кровати, на которую ее положили. Она спала, как ребенок, поджав ножки. Я дремала, рискуя свалиться со своего сиденья. Прошло еще несколько часов. Маме как будто стало немного лучше. Надо было ехать домой. В приемном покое сидели уже другие дежурные….
