Пожалела, наверное, мама в этот момент, что я живу в другом городе. А уехать мне пришлось не только потому, что туда направили моего мужа, а еще и потому, что с детства раздражало меня безобразное отношение моих сестер (исключая Милу) к родителям. Я вечно возмущалась их поведением, особенно Галины, пыталась пробудить ее совесть. Но все это было впустую. Мама понимала: скандалы в доме происходят не по моей вине, что затеваю их я, чтобы защитить ее и отца интересы, но поддержать меня у нее не хватало характера, и она, вместо того, чтобы приструнить виноватых, старалась утихомирить свою заступницу. Не нужны были ей те блага, которые отнимала у нее, тогда молодой и красивой, ненасытная, заневестившаяся Галина. Нужен был маме лишь лад и склад (как она выражалась) в семье. И выход, по ее мнению, был лишь один — уехать мне от них от всех подальше и не мешать им жить, как у них получается. Вот я и уехала. Не думала тогда мама, чем это обернется для нее в старости. И вот стояла теперь перед фактом: одной уехать надо, потому что здесь не живет, другим никуда не нужно ехать, но они повернулись и ушли. А она остается одна в свои почти 80 лет.
Она не бранила меня, когда мы жили все вместе. Но и не хвалила, сколько бы я не старалась угодить ей своими правильными поступками. А когда я набивалась на похвалу, она говорила: "У меня все дочери хорошие"…. Пожалела, несомненно, пожалела мама, что не постаралась в свое время удержать меня.
— Не волнуйся, — сказала я ей, когда сестры мои удалились. — Подуются, подуются и опять будут к тебе приходить.
Если бы я постоянно жила в Летнем (и дочь моя в этом случае тоже никуда бы, наверное, отсюда не уехала), неужели бы я оставила родную мать одну в такой момент, когда она пережила такое горе?! Ужас! Это было просто чудовищно со стороны моих сестер. И мама должна была наконец по заслугам оценить меня и двух других своих дочерей. И оценила, сказав, что жить хотела бы только со мной одной…
Проводить она меня вышла на лестничную площадку, в нижней юбке с длинными кружевами, которую купила для нее, пока работала, Милочка, в ситцевой кофточке, с непокрытой головой, согбенная, слабая, хрупкая, невесомая, точно одуванчик, послушная, как ребенок, беспомощная и расстроенная.
— Думай о других, не о себе, тогда тебе будет легче. Думай о маленькой Полиночке! Ей же надо лечиться. Неужели же ты хочешь, чтобы она, как Мила…. Думай о ребенке! Не плачь! Ты должна это выдержать.
